— Дедушка, входи, — поторопила Карланта. Из собачьего загона вслед ей смотрели две дюжины глаз.

— Кормил? — спросила она брата. Тот кивнул и, отряхнувшись у порога, открыл им дверь.

Все дома в деревне, принадлежавшие когда-то южным поселенцам, были простыми хижинами без перегородок, с очагом на полу и одним узким окошком. За три века, что здесь хозяйничали глорпы, слюды в рамах почти не осталось, но натянутая кожа неплохо пропускала свет. Очаг топили не всегда, так что дом оставался холодным. Единственным теплым местом был полог — меховая палатка в полкомнаты, отведенная для сна и приема пищи. Только там раздевались до тонких шерстяных штанов и рубашек, а снаружи готовили еду, чинили упряжь и потрошили добычу. Глорпы без труда проводили весь день в прохладе, но в своем домике Кэларьян часами не вылезал из полога, пока от недостатка воздуха не начинала кружиться голова.

— Эй, ну-ка слезьте оттуда! — погрозила Карланта двум младшим братьям, забравшимся на спинку кресла — в руке у старшего была игрушечная голова оленя и они куда-то скакали.

Это единственное сиденье стояло во главе стола и отличало жилище от прочих. Его сколотил отец Карланты, когда та наслушалась историй о жизни при дворе южного короля. Семья стала принимать пищу за столом, и Верада, потакавшего желаниям дочки, прозвали унтгу. Это можно было перевести и как «мечтатель», и как «сумасшедший».

— Мясо осталось? — спросила девушка по-глорпски у парня постарше — Саграна — пока младшие слезали с кресла. Ларт, шестилетний сорвиголова, одним махом спрыгнул на пол и бросился к дверям: "Я принесу!"

Он чуть не пропорол Кэларьяна оленьей головой, невнятно поздоровался, нырнул в ладную шубку и выскочил за дверь — он знал, что провинился и спешил исправиться. Карланта не давала спуску тем, кто нарушал порядки: сидеть на кресле могли только отец, мать и Старейшие, а когда отца не стало, его место заняла Карланта, кормилица и старший ребёнок в семье.

Кэларьян повесил свою огромную шубу на крючок и прошел к очагу. Несмотря на полыхавший огонь, в доме было прохладно, так что он остался в толстых штанах и нижней куртке мехом внутрь, только снял капюшон, расчесал пальцами налипшие на шею седые волосы и выправил из-под шарфа длинную бороду.

— Деда, садись.

Карланта указала на почетное место, и Кэларьян поклонился девушке с таким видом, будто гостил у лорда. Как лучший добытчик, она была главой семьи, и не важно, что ей всего пятнадцать, а все ее богатство — крепкий лук, крючки для рыбы да ловкие руки. На севере в пятнадцать за спиной остается полжизни, а любой глорп, будь то мужчина или женщина, владеет всей землей вокруг, словно лорд.

Карланта достала брусничный лист для чая, залила водой в деревянной чаше и указала Ирбегу на камни, чтобы тот подвинул их в самое пламя — когда раскалятся, их бросят в чашу и заварят чай. Ирбег, хотя ему едва исполнилось двенадцать, был самым старшим мужчиной в доме и мог оспорить главенство сестры. Но Карланта заявила, что не подчинится, пока он не обойдет ее в борьбе, собачьей гонке и охоте с луком. Насколько знал Кэларьян, ничего из этого мальчику пока не удалось.

Как только Карланта спрятала запасы брусники, дверь распахнулась и Ларт прошествовал к столу с куском мороженой оленины.

— Трагт ду, — поблагодарил Кэларьян.

— Ду нат, Риган, — кивнул мальчик и встал с другой стороны стола, делая вид, что занят перестановкой кружки с места на место и с любопытством поглядывая на Кэларьяна. Остальные дети тоже подобрались ближе, усевшись на пол, — они сторожили каждое слово, надеясь на новую историю о чудных землях. Карланта порубила мясо, налила в кружку жирного, еще горячего бульона, и подала Кэларьяну.

— Сегодня будет работа? — она уселась на лавку, демонстративно разминая пальцы.

— Будет, — кивнул Кэларьян. Он научил глорпку писать на всеобщем почти также ловко, как послушников в церковной школе, и всегда имел наготове несколько крайне важных заданий, чтобы ее порадовать. — Мне нужна копия страницы из Большой Хроники. Управишься до вечера?

— Конечно! — Карланта едва не подпрыгнула на месте, но вовремя удержалась — на нее смотрели младшие. Кэларьян уже не знал, куда девать эти страницы, покрытые неровными танцующими строчками, но выбросить не мог, каждый такой листок был ему дороже, чем все оригиналы, вместе взятые.

Он достал с пояса нож и настрогал оленину тонкими розовыми лепестками. Первый ломтик растаял на языке, обжигая тысячью льдинок, второй Кэларьян под немигающими взглядами детей обмакнул в бульон, прежде чем отправить в рот.

— Ада сказка! — вдруг воскликнул Ларт, дождавшись паузы. «Расскажи сказку!»

— Ада, ада, ада! — закричали хором остальные.

Карланта погрозила им пальцем, чтоб умолкли, и взглянула на Кэларьяна. Тот умоляюще поднял брови, обхватив теплую кружку. Ноги только начали согреваться, тело блаженно обмякло в коконе из шкур, а разум поплыл, неспособный ухватиться за что-нибудь стоящее. Все сказки в его памяти давно кончились, и он прямо на ходу стряпал волшебные истории из королевских хроник, но это редко выходило интересным.