Кэларьян прижал к губам ее пальцы. Спасена! Это все для ее блага, она поймет. Когда-нибудь она поймет, он должен лишь придумать, как справиться с Ригелли и не дать посвященным с ним связаться. Иначе им больше не понадобится старый друг, они выторгуют все тайны у Ригелли напрямую, и не найдут за это платы лучше, чем Карланта.

— Отлично, девочка, отлично, — ничто не было отлично, но он не мог сдержать радость. Она согласилась! — Послушай, ты отдашь письма. Никто не должен знать адресатов, запомни, никто! Я надпишу конверты: Одас — королю, Эйвери — Адемару. Эти имена ничего не значат даже для хозяина таверны. Так что ни слова! Никому!

Она кивала и отводила взгляд. Высвободила свою руку, подобрала ноги к груди и оперлась подбородком на колени.

— Потом поедешь в Корсию, а там у меня библиотека не меньше этой, увидишь!

Она улыбнулась, но без обычной искорки. Похоже, она была сыта книгами по горло.

— Только собирайся прямо сейчас, хорошо? Люди герцога выведут тебя через крепость.

— Ты останешься в замке на скале? — спросила она наконец хоть что-то. — А Гансвард?

— Да! И он тоже. Конечно! Ну? Теперь все хорошо? Карланта…

Она улыбнулась и похлопала его по здоровому колену.

— Не волнуйся, дедушка. Охотника ждут, пока в него верят. Мои друзья не дадут считать меня анду — ушедшей. А когда я привезу ножи, крючки и котлы, тогда и посмотрим, что скажут Старейшие. — В ее глазах затанцевали смешинки, искорка вновь затеплилась. — Но ты должен мне пообещать.

— Что? — он подобрался, готовясь отражать новые вопросы и подозрения.

— Собаки. Кто-то должен за ними присматривать — вычесывать и гонять каждый день часа по четыре. Не ты, дедушка. Не магистр Гансвард, не мастер Трувор… — она искала вежливые слова для негодности ученых для столь сложного дела.

— Я понял.

— Пожалуйста, найди того, кто о них позаботится. Отдай герцогу.

Кэларьян пожевал губами.

— Не думаю, что герцог отпустит своих псарей куда-то дальше замка на скале. Ни один слуга оттуда носа не высунет. Ты знаешь, кто в этом городе действительно хорошо смотрит за собаками.

— Знаю, — вздохнула Карланта. — Отдай их барону Дригету. Скажи ему… — она взмахнула рукой, пытаясь наскоро придумать что-то, что перечеркнуло бы ту отвратительную стычку две недели назад.

— Не тревожься. Я все скажу. И чем кормить, и сколько бегать, и что мы с тобой будем бесконечно благодарны. Я это умею.

Карланта улыбнулась, поднялась с пола и отряхнула штаны.

— Тогда пиши свои письма, я иду собираться.

Она вышла из кухни и что-то пробормотала по дороге к лестнице.

— Что?

Глорпка взбежала наверх и юркнула в свою комнату.

— Я увижу настоящего принца! — донеся оттуда переливчатый смех.

Еще одна маленькая ложь в ряду прочих. Кэларьян встал и заковылял в библиотеку за пером и пергаментом. Адемар может не получить письма. Он может не захотеть прятаться в Корсии. Зная его характер, можно точно сказать, что не захочет.

Но обман удался, Карланта будет в безопасности, — остальное неважно. Он напишет Адемару все, как есть: что в городе находится укрытие, что у него появились необычные враги, и что они уже сделали свой ход. В свечении принца ясно видно следы Искусства, но что за воздействие они применили и почувствовал ли что-то Адемар, неизвестно. Ему не объяснишь всей опасности, не предостережешь — не поверит. Он знает, как бороться с армиями и шпионами, но посвященный может ходить под самым его носом и вредить больше любого латника с оружием. Незаметно и безнаказанно.

Эта сторона Искусства всегда отталкивала и заставляла Кэларьяна присматриваться к тем, кого хотелось посвятить в чудесную тайну. И он присматривался, тщательно и долго. А Итан Ригелли… Хотелось верить, что тоже.

Однако всегда остается случайность, управляющая жизнью круче всяких намерений. Неосторожное слово, неосмотрительный жест, излишнее влияние там, где можно было без него обойтись. Случайно к ним попал Лоис. Но это приобретение только украсило Орден. А Эмилия… Нет, это, конечно, не было случайностью, что бы ни утверждал Ригелли. Он заметил ее, он захотел ее, и он ее получил. Дверь, за которой она увидела безграничные возможности, открылась не просто так.

Капля чернил сорвалась с пера Кэларьяна, но он ничего не видел, целиком уйдя в прошлое. Все начиналось с одной приоткрытой двери — для них всех — со щелки, через которую было видно нечто, не укладывавшееся в сознании. И ведь кто-то мог пройти мимо, уверив себя, что ошибся, что не так понял увиденное. Лоис Катарк так и сделал. Он шел на занятия, и в тот момент, когда Кэларьян входил в кабинет к Ригелли, увидел, как тот удерживает в воздухе под потолком книгу, смеется и листает страницы щелчком пальцев. Театральность всегда была одним из его любимых недостатков.