— И что произойдёт, если мы откроем вам финансирование? — с доброй улыбкой спрашивает Митина (справедливороска).

Тут же влезает клеврет с едким «прогнозом»:

— Российская космонавтика сразу совершит невиданный скачок и через год отправит экспедицию на Марс?

Ага, попробуй ещё раз, недоумок. Искин уже обдумывает ответы и весь диалог на несколько шагов вперёд.

— Это вопрос?

Клеврет отмалчивается, а Митина подтверждает с улыбкой:

— Да, вопрос.

— Через год — это вы сильно горячитесь. Всё-таки это сложнее, чем ребёнка заделать. Но лет через десять — да, будут экспедиции и на Марсе, и на спутниках Юпитера, и на Луне, разумеется. Хотя нет, — делаю вид, что запинаюсь. — Очевидно, что вы нам откажете, поэтому выход в Большой Космос состоится на год позже. Если прокатите нас в следующем году — на два года опоздаем.

— Откуда уверенность, что мы вам откажем? — в разговор вступает ещё один, из «никаких».

— Встретили меня недоброжелательно, — равнодушным пожиманием плеч показываю очевидность вывода, — отношение в целом — чуточку ниже нуля… Но давайте я продолжу перечислять плюсы от появления расходной строчки в бюджете на Ассоциацию «Кассиопея»?

Получаю согласие.

— Вы говорите, Роскосмос получает финансирование. Но если вы скажете главе космической корпорации, что немного урезали их долю в нашу пользу, то это будет для них мощным стимулом шевелиться. При этом вовсе не обязательно реально уменьшать объём выделяемых для них денег.

После короткой паузы продолжаю:

— Ещё один момент. Расходы на Ассоциацию и в дальнейшем космическое агентство надо считать комплексными, многоплановыми. Они будут стимулировать не только развитие космонавтики, но и высшее образование. Студенты десятков вузов получат сильную мотивацию лучше учиться, увидят захватывающую перспективу для профессионального и карьерного роста. Пусть место главного руководителя я резервирую за собой, но весь штат высшего руководства — заместители, руководители служб и подразделений — будет не меньше десятка человек. А будут ещё начальники цехов и КБ, инженерно-технические службы. Кроме физиков и математиков, нам потребуются юристы, экономисты, финансисты, энергетики, психологи, медики. Даже затрудняюсь назвать профессии, которые нам точно не понадобятся.

Про себя-то знаю, кто нам точно не нужен. Такие, как вы, карьеристы и зажравшиеся болтуны, сумевшие занять ключевые позиции в России.

— Строчка в бюджете на нашу Ассоциацию — не только стимул для национальной космонавтики и огромное содействие высшему образованию, но и убедительный сигнал всему нашему поколению. Призыв заняться делом грандиозной важности, а не бузить на улицах с глупыми плакатами наперевес…

— Продолжим после обеда, — хмуро оповещает председатель комитета, глянув на часы.

На полном скаку меня останавливает. Недоволен, небось, тем, что на целых пять минут на обед опаздываем. А я озадачен тем, что нас не послали сразу. Пока с нами говорят, надежда не уходит.

— Я уж думал — всё… — вздыхает Песков в столовой, больше похожей на не самый пафосный, но приличный ресторан.

А я борюсь с удивлением от здешних цен. Конечно, по давней традиции много не набираю, но винегрет и гречка с киевской котлетой, плюс турецкий кофе с зефиринкой еле дотягивают до ста сорока рублей. Мало отличается от бесплатного.

— Ты, Андрюша, неправильно ситуацию оцениваешь. То, что нам откажут, ясно с самого начала. На самом деле мы здесь не за финансированием. Оно нам нахрен не упало, если честно.

Каждый должен знать только то, что должен. Пескову о таком было неизвестно, поэтому он перестаёт есть, выпучив на меня глаза.

— Почему мне не сказал? — в голосе обида. Чисто ребёнок.

— Как это «не сказал»? — удивляюсь вполне искренне. — Разве я не говорил, что самое главное — приобретение опыта и налаживание связей?

— Мог бы и яснее выражаться…

— Так делать нельзя. Ты должен всем своим видом показывать сильнейшую заинтересованность в успехе дела. Иначе им станет скучно, и денег нам не видать. Никакого удовольствия, знаешь ли, видеть равнодушные лица тех, кого они одаряют своей милостью. Хочешь, чтобы я тебе всё говорил заранее?

— Не помешало бы… — бурчит Андрей.

— Вот и посмотрим, помешает или нет. Когда нам объявят, что шиш нам, а не деньги, ты должен принять угрюмый и похоронный вид. Сможешь так сыграть лицом, значит, можно доверять тебе тайны. Не сможешь — извини, готовься, что время от времени буду играть тебя втёмную. Готовься к по-детски непосредственной реакции. Они могут другое решение принять…

— Думаешь, могут выделить деньги? — Песков мгновенно возбуждается.

— Нет. Отказ может иметь разные формы, от прямого до обещания вернуться к вопросу позже. Через месяц или год.

Допиваем кофе, Андрей тоже соблазнился натуральным. Лично я большого отличия от банального растворимого не увидел.

Уходим, оставляя за спиной мерно шумящий, на три четверти заполненный зал. Действительных депутатов отличить от челяди очень просто — они преисполнены важностью и достоинством государственных мужей. Отцы, мля, русской демократии. Наши бюджетники такие же вельможи, забронзовевшие от гордого осознания того факта, что они ворочают даже не миллиардами, а триллионами. Пусть рублей, но если считать по реальному курсу рубля и доллара, по покупательной способности, то и в долларах госбюджет страны в целом выйдет не меньше триллиона.