— Навсегда? — в голосе «Папы» слышалась плохо скрываемая надежда.

— Как получится, — расплывчато ответил я.

Хигс-старший задумчиво помолчал ещё полминуты, а потом вытащил из чернильницы перо и быстро черканул на обрывке бумаги пару слов. «Освободить. Немедленно», — прочитал я спустя секунду, когда этот своеобразный документ оказался в моих руках.

— Обойдёмся без долгих прощаний, — «Папа» указал взглядом на дверь.

— Согласен, — усмехнулся я, поднявшись с кресла. — Долгие проводы — лишние слёзы.

Губы моего собеседника как-то странно искривились. Я даже не сразу понял, что это была улыбка. Что же, можно сказать, день прожит не зря — уверен, очень немногие видели, как смеётся грозный начальник городской стражи…

* * *

— Мог бы прийти за мной и пораньше, маленький мой! — сразу же предъявила претензию Лэйла, как только пузатый дежурный выпустил её из камеры. Распоряжения «Папы» здесь выполнялись беспрекословно. — Тут было безумно ску-у-у-у-чно-о-о-о!

Она вдруг клацнула зубами, из-за чего бедолага-дежурный чуть не скончался от разрыва сердца, и расхохоталась. Короткое тюремное заключение не смогло исправить взбалмошный характер девушки.

— Ты не отсидела даже дня, ведьма, — недовольно пропыхтел Фольки.

Северянин был крепко побит, похмелен и оттого мрачен. Мне даже показалось, что он не очень-то хотел выходить из камеры и предпочёл бы ещё денёк-другой поваляться на нарах. Впрочем, его желания никого особо не интересовали.

Меньше чем через пять минут я вышел их кордегардии в сопровождении бывших «узников совести», а ещё через четверть часа наш пополнившийся на двух человек отряд уже подходил к трактиру.

Незадействованные ни на каких работах бойцы, которых было меньше дюжины человек, увлечённо играли на улице в некое подобие волейбола, перебрасывая друг другу небольшой кожаный мяч. Наше появление они встретили восторженными, громогласными воплями.

Лэйла и Фольки не были всеобщими любимцами, но их освобождение стало сигналом для остальных — в случае чего, вас не бросят. И этот сигнал пришёлся людям по душе.

Ликования не продлились долго, однако Лэйла и Фольки получили свою минуту славы. И если девушка, вокруг которой собралась небольшая толпа, спешила поделиться «богатым» опытом камерной жизни, то северянин вниманию был совсем не рад. Он обложил всех трёхэтажным матом, потребовал пива, а когда получил отказ, растянулся на лавке прямо посреди трактирного зала.

Все, кто находился рядом, за исключением безразличного ко всему Фруас Суара, тут же отсели подальше. Как ни сложно догадаться, после пьянки, драки и тюрьмы пахнуть Фолки лучше не стал. Исходившие от него «ароматы» не могли перебить даже разбросанные повсюду связки полевых трав.

— Марк здесь? — спросил я у Висельника, который стоял в дверях трактира, с беспокойством поглядывая на улицу.

Здоровяк, нервно пригладив бороду, покачал головой. Он явно кого-то ждал, и я даже догадывался кого…

— Клоп ещё не вернулся? — я говорил нарочито спокойно.

— Нет, — выдохнул Висельник.

Всего одним коротким словом он сумел передать весь спектр эмоций: от тревоги за сына, бродившего не пойми где, до злости на самого себя, добровольно отдавшего собственного ребёнка на военную службу.

Я тоже волновался за Клопа. Оперативная работа — штука опасная, даже для равка. Однако озвучивать подобные мысли было бы верхом глупости, как и пытаться успокоить Висельника банальными фразами вроде «не переживай» и «всё будет хорошо». Обычно после такого люди начинают нервничать ещё больше.

Время неумолимо шло вперёд, день клонился к закату, но ни Клоп, ни Марк пока так и не объявились. Я не мог ждать их возвращения, сидя на одном месте — у меня просто не было права на такую роскошь, как отдых. До отбытия из города оставалось всего ничего, а сделать требовалось многое.

Я метался как белка в колесе, пытаясь превратить окружающий хаос в некое подобие порядка. Как гласит расхожая фраза, проблемы лучше решать по мере их поступления, но, когда под твоим руководством находятся десятки бойцов, эти самые проблемы сыплются без перерыва, сразу со всех сторон.

Оружие и доспехи, снаряжение и продовольствие, караулы и строевые смотры — это лишь малая часть из того, что требовало внимания. Младшие командиры сбивались с ног, исполняя мои распоряжения, а я ругал и хвалил, спорил и соглашался, кричал до хрипоты и даже разбил пару носов… В общем, был плотно занят тем, что на языке армейской службы расплывчато называют «работой с личным составом».

Когда начало темнеть, я отправился в цех ювелиров и часовых дел мастеров, чтобы забрать фитильный замок для ружья. Предчувствие подсказывало, что вместо нормального механизма я получу кривую поделку, однако чутьё подвело меня. Вредный дедуля — глава и по совместительству единственный член этой славной организации — справился с задачей более чем достойно.