Поиск ядовитой змеи и одежды раба были делом техники. Всё становится проще, когда имеешь чёткий план. Немного прокололся на посту охраны. Оказывается, надо не просто переодеваться в раба, а ещё вживаться в его роль! В игре этого не было!!! А ведь раб бы не стал так нагло ухмыляться. Теперь лучше понимаю актёров с их системой Станиславского. Чтобы тебе поверили, надо вживаться в персонажа, быть им. Будет мне уроком!

Уже рядом с виллой Секунды начинаю нервничать. У входа стоят легионеры. «Проклятье! Меня вычислили? Как так? Неужели из-за тупой улыбки преторианцам?» — эти мысли промчались в моей голове буквально за минуту. Не зная зачем, упорно иду домой.

— Ты кто? — останавливает меня легионер у ворот.

— Я здесь живу. Меня зовут Сулла Корнеллий. Секунда — моя мачеха.

— Понятно. Проходи в дом.

— А что случилось?

— Иди давай. Квестор тебе всё объяснит.

Застаю внутри непонятную картину. Выстроенные в ряд рабы по очереди едят и пьют.

— А что тут происходит? — пытаюсь я выяснить.

— Ты кто? — спрашивает меня какой-то чиновник.

— Сулла Корнеллий — пасынок госпожи Секунды.

— Как раз вовремя явился. Я — квестор Марк Минуций. Расследую смерть хозяйки дома.

— Секунда мертва? Но как?

— Выясняем. Она была в гостях у патриция Гая Юлия Цезаря и неожиданным образом там скончалась. Есть подозрение на отравление.

— Ужас какой! А что тогда вы делаете здесь?

— У сенатора мы уже были. Он уважаемый член общества, и у него нет никакого мотива отравлять соседку, пришедшую с обычным дружеским визитом.

— И поэтому вы решили пойти к ней домой…

— Если госпожу Секунду отравили, то это могло произойти у неё в особняке. Яд может не сразу подействовать.

— Теперь понятно.

— Где вы были весь день Сулла Корнеллий?

— Сначала мы ходили вместе с Секундой в Магистрат на церемонию моего совершеннолетия, потом обедали дома. Затем я пошёл в терму.

— Кто может подтвердить ваше присутствие в бане?

— Служащие, — это была Центральная баня. Меня видели и другие посетители. Я долго разговаривал с Гаем Марием.

— Центральная? Смотрю, вы не ограничены в своих расходах, молодой человек.

— Так ведь совершеннолетие. В такой день могу себе позволить.

— Ну да, наверное, можете.

— Скажите, а что будет дальше? Если честно, то я в полной растерянности.

— Пока ничего. Нам надо ещё проверить некоторые детали. В доме мы уже закончили, — рабы приняли пищу и остались живы. Все подтвердили, что вы ели и пили с хозяйкой одно и то же. Возложенной на меня властью приказываю вам оставаться в Риме до окончания следствия.

— Я могу жить в этом доме?

— Не можете. По закону вы не являетесь собственником этой виллы!

— Но я ведь её пасынок.

— Ваш отец заключил брак в форме sine manu. Вы не имеете прямого отношения к имуществу погибшей, если вас только нет в завещании. Насчёт последнего станет известно примерно через пару недель. Магистрат предоставит необходимые сведения после выяснения обстоятельств смерти госпожи Секунды.

— Понятно. А где мне жить?

— Где хотите, но оставайтесь в городе до окончания следствия. Каждые три дня вы должны отмечаться в Магистрате.

— Меня в чём-то подозревают?

— Пока нет, но такой порядок.

— Хорошо. Я вас понял, квестор.

— Рад слышать. И примите мои соболезнования, Сулла Корнеллий. Мы постараемся выяснить, что случилось с вашей мачехой.

— Спасибо, господин Марк Минуций…

Гай Юлий Цезарь был зол. В его особняке умерла подруга жены Секунда. Он был дома, когда всё случилось…Казалось, это дурной сон, — соседка умирала в агонии. Её судороги и рвота кровью вызвали настоящий переполох в особняке политика. Увидев, как она умирает, Цезарь напрягся ещё больше. Налицо были все симптомы отравления одним из любимых и используемых им лично ядов. Отдав незаметный приказ спрятать посуду и еду пострадавшей, он отослал человека за «карманным» следователем. Разумеется, прибывший квестор опросил всех формально и без должного усердия. Затем чиновник сразу же отправился в дом жертвы для поиска «настоящего виновника» возможного преступления.

Гай Юлий в это же самое время провёл собственное расследование и довольно быстро выяснил «откуда растут ноги». Сейчас перед ним стояла старшая дочь Юлилла и, как выяснилось, ни чуть не страдала от содеянного.

— Да, я отравила эту старуху! Вы меня поймали, — радуйтесь!

— Зачем ты это сделала?

— Она меня страшно оскорбила.

— И что же такое она могла тебе сказать, чтобы ты с ней так поступила?

— Не сказала! Хуже! Делала!

— Так что же?

— Она спала с моим любимым.