Настроение у меня было испорчено. Сказывался недавний конфликт с Гаем Марием. Узнал я, что называется, другую сторону нашего консула. Оказывается, он упрям как осёл и крайне жесток при этом. Страшное сочетание, особенно для политика. Ладно бы это касалось какой-то важной цели, но здесь другое…Город ему сдался, а он приказал убить всех. Чёрт с ним! Бывает злость и желание наказать, но дети…Зачем детей, ведь там были даже грудные…Попытка поговорить с Марием ни к чему не привела. Обвинил меня в слабости и трусости, а затем просто послал. Да, на римском тоже есть мат…Неприятность, можно бы и пережить. Не такая уж я и ранимая натура. Но этот вид убиваемых детей у меня до сих пор перед глазами. Во сне слышу их крики…Больной ублюдок! Зря я ему помог стать консулом! Жалею снова о том, что сделал! Да, жалею! Мерзкая скотина! Проломить бы ему череп! Но надо не ныть, а исправлять. Нельзя плакаться, — нужно думать. Что делать? Уйти из Африки…Да этот псих в каждой деревне и городе такое будет устраивать. Не имею права такого допустить. Убить его? В военном лагере, среди кучи охраны? Бред. Написать в Сенат и пожаловаться? Ещё умнее, ничего не мог придумать? Здесь дичайшие нравы. Римляне своих детей выкидывают на помойки, а тут чужих пожалеть…Как же погано на душе. Хотя есть вариант, пожалуй, единственный. Надо быстрее закончить войну. Другого выхода просто не вижу…

Сезон дождей подошёл к концу. Снаряжение для предстоящего похода было готово. Сулла Корнеллий, казалось, был всюду. Если Марий считал себя великим стратегом и старался не опускаться до низового уровня, то его квестор выглядел противоположностью. Он следил, чтобы все распоряжения были составлены и переданы адресатам, латы смазаны и отполированы, мечи и кинжалы отточены, шлемы подбиты войлоком, а туники зачинены. Квестор наладил раздачу денег за службу и не ленился объяснять, как они отчисляются. Центурионы Суллы, которых он отбирал лично ещё в Риме, следили за своей сотней подчинённых так, словно те, были их семьёй. Это была странная армия, очень непохожая на те, что бывали прежде… В ней было всё по-другому, начиная от состава и заканчивая вооружением. Исчез даже традиционный щит. Его облегчённая версия была намного удобнее, и теперь он не бил солдат сзади по ногам. Пользуясь тем, что можно было вооружать армию централизованно, Сулла ввёл целый ряд новшеств, которые вроде бы и не так бросались в глаза, но сильно облегчали жизнь обычного легионера.

Вышедшие в поход колонны очень бы удивили римских фуражиров. Не было никакого огромного обоза. Легионеры шли со странными футлярами за спиной, вмещавшими все их нехитрое имущество: бритвенные принадлежности, походную посуду, флягу с водой, запас пищи на три дня, запасную тунику и носки. Груз не сильно давил на солдата. Помимо щита, привязанного за спиной чуть ниже прочего скарба, воин нёс меч в ножнах, а слева кинжал. На каждые восемь человек выделялся мул, груженный палаткой, копьями и запасом еды. Каждая центурия имела отдельную повозку с собственным запасным скарбом. Отряды солдат шли и распевали во всё горло песни. В центре колоны вышагивал Сулла и пел со всеми. Эту традицию он навязал случайно, но, как оказалось, она пришлась многим по духу…

Марий смотрел с лошади на шедшие ряды войск, удивлённо подняв брови. «Голодранцы остаются голодранцами даже в легионе», — только к такому заключению смог прийти консул, и на этом успокоился, перестав вникать в несуразности.

Армия шла в духе Мария. «Грабим каждый город и каждую деревню по дороге» — приказ консула был один. Убийства, изнасилования, грабежи превращали цветущие районы в выжженную местность. Всё это время Сулла кривился, но молчал и не выказывал гнева. Марий же был рад, что мог научить мужеству своего квестора, который перестал вести себя словно баба. Так, эти действия продолжались до тех пор, пока войско не подошло к горной крепости Малахит. Именно здесь, как сообщили Марию, лазутчики, хранились большие богатства. Консул и его легаты смотрели на стоящую перед ними огромную горную цитадель с открытыми ртами.

— Это что за дурь? — сказал легат Авл Манлий.

— Как такое вообще эти дикари умудрились построить? — вторил ему Марий. — Не вижу никакого способа вести осаду. Придётся обойти и продолжать грабить округу.

— Подождите, Гай Марий, — встрепенулся Сулла. — Мне кажется, вы рано сдаётесь.

— Рано? Ты же видишь, что цитадель невозможно взять. Тут надо нагнать в три раза больше войск и держать осаду пару лет, чтобы защитники сдохли от голода.

— К каждому замку есть свой ключ. Дайте мне три недели, и я найду выход.

— Квестор, ты много о себе думаешь. Перед тобой стоят легаты и говорят, что это невозможно, — вспылил Авл Манлий.

— Я не пытаюсь оспорить ваше видение. У меня нет такого военного опыта, как у вас.

— Тогда к чему это предложение? — начал злиться Марий.

— К тому, что порой я замечаю непрямые способы борьбы.

— Непрямые? Ерунда какая.

— Всего лишь три недели, Гай Марий. Многого не прошу. Со взятием этой крепости Югурта лишится своего единственного надёжного укрытия.

— У тебя неделя, Сулла Корнеллий. Неделя! Не желаю стоять дольше перед такой угрозой!

— Хорошо, консул…

Выйдя с совещания, иду себе в палатку и набираю в сумку запасов еды и воды на несколько дней. Предстоит серьёзная работа, и ничто не должно меня отвлекать…Пять дней мне понадобилось, чтобы всё обойти. Крепость стояла на высокой горе и штурмовать ее в лоб не представлялось никакой возможности. Вот снова уже почти стемнело, а я один, не разжигая костра, в печали смотрю на гору. Но внезапно вижу летящих мышей. Шелест крыльев и писк этих существ нельзя ни с чем перепутать. Неясная мысль начинает бурлить у меня в голове. Иду на шум и понимаю, наконец, куда они летят. Лезу несколько метров по скалам, и, наконец, замечаю пещеру. С трудом, сдерживая волнение, продвигаюсь внутрь. Темно. Зажигаю факел. Пещера большая и внутри высокая влажность. Её обследование приводит к изумлению. В дальнем краю пещеры обнаруживается меньшая, вся заросшая. Продолжаю карабкаться, но уверенно двигаюсь вперёд. Натыкаюсь на выход, — свежий воздух снова поступает в лёгкие. Поднимаю голову, на мгновение застываю — и тут же быстро ныряю за скалу: менее чем в 150 метров была крепость! Уклон здесь слаб и можно было легко пройти по нему, а стена цитадели столь низка, что взобраться на неё не стоило бы большого труда…

Крепость Малахат был взята через неделю. От римлян понадобились лишь лестницы, по которым они ночью взобрались в пещеру. Легионеры очутились вблизи вражеских стен настолько внезапно, что нумидийцы не сумели оказать достойного сопротивления. Добыча составила тысячу талантов золота (один талант равнялся примерно 32,3 кг) и сундук драгоценных камней.

Армия не стала долго сидеть на месте, а двинулась дальше, даже не оставив гарнизона. Консулу не понравилась найденная уязвимость, и он отказался считать это мощное укрепление крепостью. Едва только Марий вышел из цитадели, как её сразу занял Югурта. А следом к Малахат подошёл и мавританский царь Боккус. Он решил поддержать своего пасынка, а заодно наказать Мария, имевшего наглость устроить рейд по окраинам его страны без всякого объявления войны.