"Ты поймешь, что делать" - сказала Старуха Алларэ, Противостоящий бы ее побрал с ее уверенностью...

Кларисса не знала.

Скрипнула поднимаемая створа окна. Снаружи было так же тихо, как и в доме. Словно весь город уснул по собачьему слову, не только пегий пес в своей будке. После того, как новый комендант безжалостно подавил зарождавшуюся смуту, Собра затаилась побитой собакой, боялась разгневать хозяина еще раз. Господин полковник Делаг не дал беспорядкам превратиться в бунт - все зачинщики были арестованы уже к вечеру, а свидетели и случайные очевидцы тоже взяты под стражу, на всякий случай допрошены и отпущены лишь несколько часов назад. Сестра повара, что служил в доме господина Эйма, просто остановилась послушать крики какого-то скорийца, вопившего, что его едва не убили еретики по приказу герцога-регента - арестовали и ее до кучи, отволокли в Галанну и час допрашивали, зачем вообще оказалась на площади.

Женщина села на подоконник, свесила вниз ноги, потом прикрыла плечи тяжелой бархатной занавесью - никто не увидит, а греет не хуже плаща. Нужно было решаться. Или утром уехать, забрав Ханну, вернуться в Къелу и больше никогда не показываться в столице, не встревать в дела, вдруг оказавшиеся ей не по уму, не по силам... хуже - не по сердцу. Или к полудню отправляться во дворец, надев на руку давным-давно подаренный Леумом Тейном перстень.

Но - поможет ли перстень? То, о чем говорила Старуха Алларэ, звучало почти невероятно. Сама ведьма не видала ничего из чудес мира, который омнианцы называли Миром Воздаяния, а ноэллианцы - другим созданием Сотворивших, предназначенном для смертных, которым по сердцу огонь и железо. Ей рассказывал Руи. Все это походило на кошмарные сны, в которых стальные драконы, изрыгающие смрадный дым, сталкивались друг с другом посреди каменных громадин, тесно набитых людьми. Сны, хором говорили и герцог Гоэллон, и ведьма-наставница, показывают нам этот мир, ибо все три сущих мира тесно связаны между собой, наш же - средний, мир-сердце.

Люди там умели многое - ткать без станков чудесные прочные ткани и соединять швы одежд без нити и иглы, создавать пищу из горючего масла и дома - из особенного песка. Зато та сила, которой владели и Милосердные Сестры, и Бдящие Братья, и многие другие, им была недоступна.

Герцог Скоринг носил удивительную кольчугу, созданную из мягкого стекла. Руи говорил, что в том железном мире преуспели и в создании ядов, знают их сотни и тысячи. Если знают яды, то знают и противоядия, а еще умеют обнаруживать их в пище и питье. Поможет ли тот яд, что скрыт в перстне с изумрудом, который так чудесно подходит к глазам Клариссы?..

Регент простил удар стилетом, но простит ли второе покушение? Нет, конечно. Он поймет, что госпожа Эйма сделала свой выбор - и уничтожит ее, попросту свернет голову своими руками, тут же, на месте. Ханна... нужно предупредить ее, вытащить из дворца - и бежать; девочка должна спастись, даже если мачеха втянула ее в опаснейшую игру, а отец позволил этому случиться.

Со второго этажа было видно не так уж и много - крыши соседних домов, заборы, верхушки деревьев. От подоконника, где сидела женщина, было рукой подать до высокого, вдвое выше крыши, вяза. Если потянуться, то можно схватиться за ветку, повиснуть, спрыгнуть вниз... Госпожа Эйма примерилась, уже представляя, как обопрется ногой на нижнюю, толстую ветку, присядет, балансируя на ней, потом соскользнет вниз.

Шершавая кора под босыми ступнями, риск и наслаждение в каждом движении сильного ловкого тела. Спрыгнуть? Тогда придется и забираться в окно, дверь изнутри закрыта на засов. Пес насторожит рваное ухо, проснется и залает, не поняв, почему хозяйка глухой ночью лазает по деревьям, словно воровка... поднимутся соседи, завтра вся Собра будет знать, что вытворяет ночами фаворитка герцога-регента.

...а если - поверить ему? Скоринг назвал Клариссу "мостиком и парламентером". Большего он потребовать не посмеет, регент умен и наблюдателен. Конечно, он нагл, но расчетлив и очень дальновиден...

Нового герцога Алларэ госпожа Эйма почти не знала, лишь видела издалека, но Реми всегда согласится ее выслушать, на это можно положиться.

Чего регент захочет от парламентера? Чем согласится наградить? Отпустит ли он Ханну в Къелу? Когда дочка уедет хотя бы в Эллону, Кларисса согласится на все, что он потребует - лишь бы знать, что муж и девочка в безопасности; что бы ни случилось в Собране, в замке Грив они всегда будут в безопасности.

Решено. Завтра - последний разговор, начистоту, если это возможно.

Грио Вальян вздохнул, глядя на наточенный топор. Славная вещь эллонской работы: добрая сталь и топорище как раз по руке. Грио еще три дня назад утащил его из подвальной комнаты с инструментами, когда относил туда лопату после работы. Никто не обратил внимания, а если бы и обратил, то едва ли сказал худое слово. Взял работник топор - и взял, а коли точит, так и пусть себе точит, значит, усердие проявляет.

То, что задумал Грио, ему самому очень нравилось. За незаслуженную щедрость он хотел отплатить господину добром, и не только усердной работой, но и чем-то большим. Боги услышали его желание, послав ему мелкого выродка, задумавшего какую-то пакость в господском доме. Мелкий человечек, переодетый купцом, очень старался напугать Грио, а тот сделал вид, что испугался. На все согласился, деньги взял. Сто золотых новой монетой по десятку сеоринов не помешают, а вот двоим непрошеным гостям Грио подготовил приятную неожиданность.

Калитку-то он, конечно, откроет, а вот дальше...

Грио гадал, кто из присутствующих в доме не угодил мелкому чернявому уродцу с мышиным личиком. Сегодня молодой господин вернулся вместе с герцогом Алларэ, - новым герцогом, поправился Грио, хотя для него что новый, что старый мало чем отличались. Это с трех шагов, может, разница и видна, а вот с десяти - ближе работник к ним не подходил, - все едино. Высокие, статные да красивые, как в церкви на фресках. Может быть, на него нацелился купчик, а может, на самого молодого господина. Да какая разница, размышлял Грио, последний раз проходясь мягким кусочком замши по топору. Все равно, в общем. Если кого не добьет, так господин капитан Кадоль разберутся.