Господин Алларэ оказался куда откровеннее Сорена. То, что пришлось выслушать Саннио и бутылке... двум... трем бутылкам алларского вина, едва укладывалось у него в голове. Исповедь Рене, чем дальше, тем менее разборчивая и связная, была печальной историей ревности, желания быть нужным и поспешности в выводах. Диалог постепенно превратился в монолог, а монолог - в долгую паузу. Рене попросту уснул на плече у собеседника.

Явившемуся с вычищенной одеждой слуге Саннио жестом показал "не будить!" и тихонько вышел вон. Голова шла кругом. Он искренне надеялся, что, выспавшись, Рене перестанет думать об уже сделанных ошибках и начнет - о том, как не совершать их впредь. Что бы он ни говорил, он - брат, управляющий всеми владениями, и один из самых близких к Реми людей.

И - забудет большую часть сказанного...

От чужих семейных ссор нужно было возвращаться к ничуть не менее понятным делам государственной важности.

Шедший навстречу Гильом Аэллас, надо понимать, думал точно так же. Саннио с тоской осознал, что ему еще не скоро удастся покинуть этот излишне гостеприимный дом.

– Вот и вы. Очень хорошо. Пойдемте-ка, есть что обсудить, - Аэллас был не менее решительным, чем его господа, и тоже прекрасно умел так изящно брать собеседника под руку, что тому оставалось лишь тащиться в заданном направлении.

Вновь вино, высокие бокалы из литского хрусталя, уютные широкие кресла и тонкий, свежий аромат благовоний из курильницы, только собеседник - новый. Гильом Аэллас не походил на братьев Алларэ. Пожалуй, он был самым высоким из всех, кто встречался Саннио. Рядом с ним Гоэллон чувствовал себя десятилетним мальчишкой. Выдержки и рассудительности у владетеля Аэлласа тоже было на двоих - или на всю семейку Алларэ сразу.

– Как я понял, вы с герцогом не успели обсудить предел допустимого...
– Гильом, хоть и казался медлительным, как вол, соображал очень быстро: Саннио еще не успел поднять брови, а тот уже помахал рукой.
– Простите, я не уточнил. Я говорю о герцоге Гоэллоне. Он отсутствует, а вы, даже обладая всеми полномочиями, все-таки не должны совершать того, что разойдется с его интересами.

– Я не посвящен в эти интересы. Исповедь той монахини... я о ней не знал. Я не представляю, где сейчас герцог Гоэллон и чего бы он хотел.

– Что ж, попробуем понять, чего бы он не хотел.
– Если вдуматься, Аэллас походил на королевского бастарда, только увеличенного раза в полтора. То же слегка неправильное лицо, голубые глаза, - и та же неспешная рассудительность.
– Верит в это мой герцог или нет - но мы стоим на пороге войны.

...и самоуверенности обоих Алларэ у него тоже не было, как понял Саннио.

– Вот этого мой дядя точно не хотел бы.

– Не сомневаюсь, - кивнул Аэллас.
– Однако ж остальное... какие распоряжения вы получили?

– Никаких. Мы просто не успели что-то обсудить. Герцог уехал во дворец - и мы больше его не видели.

– В оригинальном положении оставил вас ваш старший родич...

Повисла длинная унылая пауза. Гильом, занявший все кресло, оперся щекой о кулак и о чем-то размышлял, а Саннио не знал, что ответить на его последнюю реплику. Наконец он вспомнил, что его интересовало.

– Почему коронация решит все?

– Видите ли, господин Гоэллон: считается, что корону может надеть лишь тот, в ком течет кровь Сеорнов. Самозванца она убьет на месте. Но...
– Аэллас запустил ладонь в волосы.
– Также считалось, что убийство короля погубит весь сущий мир. Обошлось же затмением.

– Вы говорили это герцогу Алларэ?

– Его и в лучшие-то дни нелегко было переубедить, а уж сейчас...
– пожатие плеч, мягкая улыбка.

"И эти безумные люди - мои родственники; я сам на четверть той же крови...
– с легким ужасом подумал Саннио.
– Бернар еще пеняет мне за безрассудство! Чего ж он хотел?".

– Сейчас у нас нет ни одного короля, который может надеть венец Сеорнов в праздничный день, - продолжил Гильом.
– Это не способствует умиротворению. Араон - самозванец, но за почти шестнадцать лет люди привыкли к тому, что он - наследник престола. Настоящий же наследник - невесть где. В наше смутное время всем нужна опора. Принц Араон Сеорн, король Араон Сеорн - звучит схоже, верно? Тем более, что король с этим именем будет третьим.

– А венец?

– Я, кгхм, верю в таланты господина Скоринга. Он что-нибудь придумает...

– Почему ему позволяют действовать? Я считал, что...

– Вот как? Господин Гоэллон, какое мнение вы составили об этом человеке во время Ассамблеи?

– Зарвавшийся наглец, - выпалил Саннио.
– Жоглар, ловкач...

– Вы ошибаетесь. Он весьма дерзок, но еще и очень умен. Смелость, с которой он вел себя, говорит о том, что он чувствует за собой силу. И не все упирается в Араона-марионетку. Делать ставку только на пятнадцатилетнего мальчишку с сомнительным происхождением он не станет. Скоринг в одночасье вышел из тени, стал заметен, как чирей на лбу, но кто за ним стоит? Убить его несложно, и, видит Воин, герцог Алларэ хочет этого куда больше вас. У него больше поводов, - Гильом слегка нахмурился.
– Но вы лучше меня, наверное, знаете, что чирьи не вылезают без причины, и причина эта скрыта внутри. Убейте его, и вы оборвете некоторые связи, но лишь на время. Будет новая смута, новый заговор, более ловкий. Торопиться мы не вправе. Наш король - подросток, и он должен сесть на трон в умиротворенной стране.