— Приготовиться! — командую.

Первый выстрел звучит, как сигнал. Моджахеды тут же разворачиваются, чтобы прикрыть отступление своих.

Начинается бой.

Они стреляют из всех возможных укрытий — из-за скал, валунов, из каких-то ниш в склонах. Мы отвечаем, как можем.

— Гусев, гранату! — кричу.

Он кидает, и разрыв обрушивает мелкие камни вниз, засыпая ближайших противников.

— Они идут с левого фланга! — орёт Колесников.

Разворачиваюсь и начинаю стрелять, чтобы отрезать моджахедов. Те, кто остался, отступают, стараясь уйти через узкий проход.

Рация оживает снова.

— Беркут, держите восточный выход. Подкрепление задерживается, времени у вас нет.

— Принято, — отвечаю, уже не думая о последствиях.

Они давят на нас, пытаясь прорваться. Вижу, как один из них, вооружённый трофейным РПГ, пытается выцепить нашу позицию.

РПГ –16 разработали специально для воздушно-десантных войск. У него был короткий теплоизоляционный кожух, который ставился на плече гранатометчика, во время работы.

У гранатомета были сошки, которые применяли для стрельбы в положении лежа, повышая точность попадания в цель. Гранатомет был разборным.

Стандартный расчет состоял из двух бойцов, но вести огонь можно было и одному.

Стрелял он гранатами ПГ –16, они пробивали до 300 мм брони, и были калиберные -помешались в ствол гранатомета. За счет этого обладали лучшей точностью и дальностью полета.

В конце 60-х начало 70-х годах, когда разрабатывался этот гранатомет, не было танков, которые бы он не пробивал.

Стреляли из него с дистанции 500 метров, это расстояние прямого выстрела по цели высотой в 2 метра, а натовские танки были высотой 3 метра, в таком случае и дистанция увеличивалась.

Оружие получилось у наших разработчиков отличным, но стало устаревать, потому что 300 мм, придел пробиваемости так и остался без изменений. На его место пришел РПГ-7 десантный.

В Афганистане десантники отличились благодаря РПГ-16, с помощью которого можно было успешно поражать с больших дистанций огневые точки противника.

Моджахеды боялись РПГ-16, в первое время они даже не понимали, из какого оружия уничтожаются их точки.

А в последствии несколько гранатометов попали в руки к моджахедам. И затем образцы для изучения были отправили в США.

— Убери его! — ору Гусеву.

Выстрел — и гранатомётчик валится назад, но его товарищи продолжают стрелять.

Патроны заканчиваются. Колесников уже таскает обоймы из своего рюкзака.

— Беркут, их слишком много! — кричит он.

— Держим, сколько можем! — отвечаю, понимая, что отступать нельзя.

Они бросаются на нас волнами, но каждая волна становится слабее. Мы не даём им шанса прорваться, за каждую минуту платя потом и кровью.

Вижу, как они начинают отходить. Один кричит что-то на своём языке, махая рукой, и остатки группы начинают медленно исчезать за скалами.

— Они отступают! — кричит Гусев, облегчённо вздыхая.

Но расслабляться нельзя.

— Занимаем оборону! — командую. — Это может быть отвлекающий манёвр.

Мы укрепляемся, выставляем пулемёт, готовимся к новой атаке. Тишина вокруг кажется зловещей.

Рация оживает.

— Беркут, готовьтесь. Новая информация — противник отступает. Нужно их догнать и разгромить.

Я сжимаю кулак, ощущая, как напряжение охватывает всё тело.

— Сколько времени у нас?

Ответ короткий.

— Времени нет. Вперёд!

Вижу, как Колесников оборачивается ко мне, в глазах — смесь усталости и решимости.

— Ну что, командир, второй раунд?

Я только киваю. В голове уже нет лишних мыслей — только ожидание боя.

Восточный выход из ущелья оказался куда более сложным местом, чем я ожидал. Узкий, словно горло бутылки, он открывался в относительно ровную местность, поросшую редкими кустами и камнями. Именно здесь моджахеды решили сделать свой последний рывок прорываться, чтобы уйти.

Мы с группой занимаем позицию у выхода, практически в тылу врага, они идут прямо на нас. Им нечего терять.

И приказ у них один — отступать.