– Тогда выпустите меня!

Я срываюсь-скатываюсь со стола, а когда поднимаюсь, сталкиваюсь нос к носу с…

– Ведо?!

– Доктор Гебия, кажется, вы чересчур стараетесь. Думаю, Тетис уже в порядке.

Человек, стоящий предо мной очень похож на Ведо, но одет в балахон, наподобие нарядов Зилона. Будто вступил с ним в одну секту и скоро будет рассказывать про религию каждому встречному.

– У меня только три вопроса. Сколько времени прошло, где мы и сможешь ли ты бежать в этом платье?

Ведо озадаченно оглядывает свой наряд, но последний вопрос игнорирует.

– Мы на планете Синук, - отвечает он, - Идем, я все разъясню по дороге.

Под вялые протесты доктора мы покидаем помещение и выходим в широкий коридор с высокими сводами. Освещения очень мало - даже потолок не видно.

С трудом переставляю ноги, и Ведо приходится подстраиваться под мой шаг. Тело налито свинцом и плохо слушается, но хорошо, что передвигаться самостоятельно я вполне могу.

– Ты провела в криокамере неделю, - поясняет он.

– Как тебе удалось спастись?

– Илма в последний момент подала сигнал бедствия. На счастье, в систему Солнце вошел дружественный нам корабль.

– Если эти твои друзья такие же, как все остальные, то нам пора уносить ноги, - замечаю я, однако Ведо не разделяет моего настроения, будто холодом обдает.

На мгновение я задумываюсь: тот ли это человек, которого я знала?

– Эти друзья особенные.

– Ты не хотел подавать сигнал бедствия, ожидая, что нас найдут преследователи. Как Илма смогла это сделать?

“Вы, люди, думаете, что я всего лишь программа, но мне тоже не хочется умирать”, - в голове раздается знакомый голос, и я рада его слышать так же, как видеть Ведо, - “Господин Исир уже был близок к смерти от удушья, к тому моменту как…”. Ведо недовольно щурится, и голос прерывает свою речь.

– Зачем ты так с ней… Подожди, а что за дружественный корабль? И почему мы не дружили с ним раньше?

– Потому что он принадлежит флоту планеты Синук. А это последнее место, где бы я хотел оказаться.

Ведо и я идем вдоль открытой галереи с высокими проемами окон. За ними открывается невероятный вид: на планету опускаются сумерки, и в сиреневом небе проступают размытые очертание двух местных светил, опускающихся в простирающиеся до горизонта серые воды океана.

Не было видно ни какого-либо города, ни даже суши, только волны, поблескивающие в свете уходящего дня. Я вспоминаю, что слово Синук, должно быть, происходит от слов “океан” или “синий”.

– Тогда что мы здесь делаем?
– задаю резонный вопрос. Мой спутник не похож на человека, которого удерживают насильно. Нет, Ведо в своей среде - это заметно по его новым манерам и умению держаться. Более чуждым чем раньше.

– Мы здесь, потому что miitrak планеты пообещал тебе свою защиту. И я думаю, это хороший шанс.

Слово Miitrak к архитекторам вроде бы не имело никакого отношения. Его можно было перевести как хозяин или президент. Или даже император. Сложно переводимое понятие, однако, оно дает понять, кто здесь главный. А главный значит сильный.

Я останавливаюсь.

– Ведо, объясни по порядку, что происходит, что это за miitrak, и почему он проявляет ко мне какой-то интерес? Мы что, опять в лапах архитекторов?

– Объяснить все по порядку довольно сложно, - Ведо тоже останавливается, - А если вкратце: планетой управляет семья Аэрия. С ее главой меня связывает давний долг. В каком-то смысле нам оказывают услугу за услугу: я выполняю свою часть обязательства, а в обмен они принимают тебя в свою семью, и тогда ты станешь nariat, человеком цивилизации.

– Так просто?
– удивляюсь я.

– Аэрия имеют большой вес в обществе. Это обеспечит твою неприкосновенность. По крайней мере, я на это надеюсь.

– В чем тогда подвох?

– Я тоже обязан войти в семью Аэрия.

– Не самая худшая перспектива для приговоренного преступника. Разве это плохо?

– Это значит, я должен буду дать присягу на верность, - отвечает Ведо и под моим вопросительным взглядом поясняет: - Очень давно мой предок имел неосторожность поучаствовать и проиграть в ninanh nighiauk - поединке за право с предком Аэрия. В обмен на жизнь он обещал услугу. И вот, спустя многие тысячи лет, они требуют вернуть долг, а в качестве оплаты настаивают на объединении семей. От моей, как видишь, мало что осталось. На практике же это означает, что я должен уступить им Цею. Равно как и свою свободу.