– Плохо. Абигаль, быстро: зелье Пяти капель.

Я проворно собрала нужное зелье, смешав по капле настоек из северных трав – Пять капель способны очистить даже душу грешника, говорил один из наших преподавателей. По команде Джеймса я вылила Пять капель к Русалочьей погибели, и свечение угасло. Зелье пошло волнами, и я добавила еще малую меру голоса Сирены.

На поверхности Русалочьей погибели проступили синие кристаллики, и Джеймс улыбнулся.

– Слушайте, кажется, у нас получилось!

***

Над головами тех, кто прошел в полуфинал, распустились огненные цветы, и я рассмеялась от радости.

Все сейчас было спокойно и легко. Мы обязательно победим, а как иначе? И тогда мое проклятие будет снято, и я спокойно заживу дальше, занимаясь хорошим делом. Может, однажды открою собственную зельеварню, и на вывеске там будет сова.

Организаторы снова принялись за работу: понесли еду, стали собирать пробирки и котлы. Джеймс с важным видом принял очередную чашку кофе, сделал глоток и заметил:

– Ну что, с простыми зельями мы справились. Теперь нас ждут дела поинтереснее.

– Не сказала бы, что это простые зелья, – вздохнула я, и в это время к нам подошли двое.

Я заметила эту пару зельеваров еще до начала конкурса. Молодой и старше, они были похожи на отца и сына, работали за разными столами, но действия у них были одинаковыми и ритмичными, словно зелья создавал один человек. Мужчины обменялись рукопожатиями и светскими любезностями о погоде, и я обратила внимание, что Адеджаре, который тоже прошел в полуфинал, посмотрел на них с нескрываемой злостью.

– Мы знаем точно, что в полуфинале будет не Воронье перо, а Разрыв неба, – произнес немолодой незнакомец, и Джеймс вопросительно поднял бровь:

– Надо же! Организаторы не боятся?

Разрыв неба мог вызвать землетрясения, ураганы или даже временные разрывы в ткани реальности. У нас в академии его только упоминали, а не готовили: среди преподавателей не было зельеваров того уровня, который смог бы обуздать зелье в случае проблем.

– Нет, – ответил молодой зельевар, и его правый глаз вдруг почернел. Левый остался наполнен беспечной голубизной, и спутник негромко сказал:

– Эдвин, пожалуйста. Спокойнее.

– У него до сих пор бывают такие припадки? – с нескрываемым сочувствием поинтересовался Джеймс. Зельевар кивнул.

– Увы. Поэтому я и решился подойти к вам. Вы очень хорошо идете, у вас есть все шансы на победу. Я дам вам сто пятьдесят тысяч крон, если вы напортачите с зельем и сойдете с дистанции.

Джеймс даже присвистнул. Это была фантастическая сумма, и я едва не сказала: соглашайся! Тьма ушла из глаза Эдвина, он дотронулся до щеки и опустил руку. Кажется, только сейчас он по-настоящему понял, где находится.

– Я сочувствую твоему родительскому горю, Максвелл, – искренне ответил Джеймс. – Но денег не возьму. У меня есть очень важное желание, и я хочу, чтобы оно сбылось.

– Понимаю, – кивнул Максвелл. – Тогда удачи! Посмотрим, сможешь ли ты обойти нас в честном поединке.

Отец и сын кивнули нам и неспешно побрели к своим столам. Интересно, скольких зельеваров они уже успели подкупить?

– Как ловко придумано, – заметила я. – Отец и сын зельевары. Оба участвуют в конкурсе. Хоть один да победит, и тогда их желание исполнится.

– Эдвин одержим, – негромко сообщил Джеймс. – Душа делит тело с горонским бесом, и его просто так не изгонишь, – он усмехнулся и добавил: – На королевский конкурс идут отчаявшиеся, ты видишь.

– Или алчные, – сказала я. – Неужели никто здесь не попросит просто денег?

Джеймс неопределенно пожал плечами.

– Людям нужно что-то больше, чем деньги. Жизнь, здоровье, свобода. То, что не могут исправить зелья и чары. Королевская магия смещает пласты реальности и изменяет то, что кажется неизменным.

Адеджаре понимающе кивнул. Музыка иссякла, и министр магии вышел на трибуну, объявлять зелье полуфинала.

Он действительно назвал Разрыв неба, и двое зельеваров сразу же отошли от своих столов и двинулись в сторону зрительских трибун. Джеймс усмехнулся и довольно произнес:

– А сейчас ничего не бойтесь.

Я не успела ответить: зельевар стукнул рукой по краю стола, и над нами расцвела ночь.

Не сдержав изумленный возглас, я огляделась. Все было по-прежнему: зрительские трибуны, жюри, участники конкурса – но наш с Джеймсом стол был накрыт тьмой, словно мы рухнули в прореху в пространстве. Подняв голову, я увидела полную луну в небе и завороженно промолвила: