На мгновение казалось, что Марья всё же не ответит.

Но затем она произнесла низким голосом:

— Я просто начинаю сомневаться, мама, осталась ли у тебя хватка для всего этого.

Яга нахмурилась.

— Для нашего дела?

— Не только для нашего дела, — не поднимая взгляда, ответила Марья. — Я заметила, что ты ничего не делаешь, чтобы поставить Кощея на место.

Яга замерла, удивлённая.

— Маша, наша лучшая месть Кощею — это наш успех. Мы добиваемся успеха, — напомнила она, кивнув на планшеты под пальцами дочери. — Каждый день, когда наш бизнес растёт, — это ещё один день, когда мы поднимаемся выше Кощея.

— Да, но достаточно ли этого? — Марья резко подняла темные глаза на мать. — А как же возмездие, мама? Как заставить его заплатить за всё, чего стоила нам эта вражда?

Видя гнев дочери, Яга смягчилась, тяжело вздохнула и притянула Марью к себе в объятия.

— Ненависть — это проклятие, Машенька, — тихо сказала она, уткнувшись носом в волосы дочери, пахнущие розовой водой. — В моём возрасте приходишь к некоторой мудрости. По моему опыту, — мягко добавила она, — держаться за ненависть значит в конечном итоге стать её жертвой.

Яга ждала, что Марья чуть расслабится, улыбнётся и скажет: «Мама, ты не такая уж и старая», примет утешение, как всегда делала раньше. Но вместо этого дочь напряглась и отстранилась, а её голос прозвучал, как холодный ветер, доносящийся издалека:

— Я рада, что твоя мудрость приносит тебе покой, мама. Даже если за этот покой пришлось заплатить моей болью.

Яга моргнула, чувствуя, как Марья ускользает, и оцепенело посмотрела на её лицо, озарённое светом мастерской.

— Ты забываешь, какая тьма требуется для этого дела, — продолжила Марья, бросив взгляд на планшеты перед ними. — Ты давно уже не управляешь этим сама.

— Нет, не управляю, — осторожно согласилась Яга. — У меня всегда была ты, Маша. Я этого не забываю.

— Да, — произнесла Марья. — Ты забываешь. Забываешь, что, пока я всегда была на твоей стороне, ты никогда по-настоящему не была на моей. — Она подняла взгляд с подчёркнутой сдержанностью. — Мы всегда работали только на тебя, не так ли, мама?

— Маша, — обеспокоенно начала Яга. Ей не нравился этот тон, но Марья покачала головой.

— Двенадцать лет я оставляла твои руки чистыми, Баба Яга, — холодно произнесла Марья Антонова. — Но теперь эти грязные руки требуют своё.

Она поднялась, и странным образом в этот момент в голове Яги всплыла лишь одна мысль: её собственные слова, вернувшиеся к ней острыми, горькими, ранящими.

«Мои дочери — бриллианты. Нет ничего прекраснее их. Никто не сияет так же ярко. Ничто не сможет их сломать.»

И словно поворот ножа, к ней пришло осознание: это я научила их быть такими холодными.

— Надеюсь, этот покой сослужит тебе хорошую службу, — сказала Марья. — Потому что я больше не собираюсь.

И затем, взмахом руки, она собрала планшеты из мастерской, унося их с собой.

V. 14

(Не звони ей)

Эрик Тэйлор оказался не самым худшим соседом по квартире. В основном потому, что большую часть времени он проводил в своего рода полупринудительном заключении, но Лев понимал: немало заложников при первом же удобном случае начали бы шуметь, а Эрик — нет. Казалось, по какой-то причине, ему даже нравилась его роль. Гораздо позже до Льва дошло, что, возможно, у Эрика просто не было друзей, чтобы понять, что Лев на самом деле таковым не является.

— Как прошла встреча? — спросил Эрик, когда Лев вернулся в пентхаус, нагруженный грязными деньгами, которые он, как всегда, должен был передать Марье. Что она делала с ними, Лев понятия не имел. Она была невероятно скрытной, но ему это было безразлично. Если в этом мире Леву Фёдорову и можно было в чём-то быть уверенным, так это в том, что Марья Антонова всегда добивается своего.

— Нормально, — ответил Лев, потому что так и было. Никаких особых навыков в торговле магическими наркотиками не требовалось, точно так же, как и в любых поручениях, которые он выполнял для своего отца: продукт, насколько Лев мог судить, был безупречным, а покупатели — наркоманами, поэтому сложностей не возникало.

— Ещё один день, ещё один клиент.

И ещё один визит к Марье.

— У тебя хорошо получается, — однажды сказала Марья, наблюдая, как Лев привычным движением сдвинул деньги на край стола. — Как думаешь, почему?

— Кажется, я нравлюсь людям, — ответил Лев, и уголки её губ едва заметно приподнялись.

— Это не такой уж универсальный дар, как ты, вероятно, думаешь, — заметила она.

— Возможно, — согласился он, — но, по крайней мере, я никого не проклинал до полусмерти.