В его голосе звучало почти восхищение, но Роман быстро отбросил эту мысль.

— Ты мог бы передать часть силы Димы мне, — предложил он. — Посмотри на него, — добавил он, указывая на дверь, за которой скрылся Дмитрий. — Он стал скрытным, папа, замкнутым. У него другие намерения.

«Дима принадлежит Марье Антоновой больше, чем нам,» — подумал Роман, но не произнёс этого вслух.

— Дима — сын Федорова, — уверенно заявил Кощей. — Мой сын. Он сердится на меня, но не пойдет против.

Роман считал, что это слишком рискованное предположение. Тот Дмитрий, который вошёл в комнату, уже не был прежним. Как, впрочем, и он сам.

— Дай мне что-нибудь, папа, — взмолился он. — Должно же быть что-то, что я могу сделать для тебя, пока ты не можешь полагаться на Диму.

Кощей поднялся, его возраст чувствовался в каждом его движении.

— Нет, — коротко ответил он.

Роман моргнул.

— Но, папа…

— Если бы ты не был таким инфантильным, Лёвка был бы жив, — резко напомнил ему Кощей. — Дима оставался бы верным сыном. Маша была бы жива, но её внимание было бы направлено в другую сторону, и у нас не было бы причин вмешиваться. А теперь мы навсегда останемся объектами враждебности Яги, питая слабую надежду, что она выполнит условия сделки.

— Но, папа, если бы я мог только…

— Никаких «если», — резко оборвал его Кощей. — Дьявол прячется в «если», Ромик… Мы не можем рассуждать о том, что могло бы быть, не рискуя сойти с ума.

Он замолчал на мгновение, а затем осторожно положил руку на щеку сына.

— Ты мой сын, Ромик, и я бы ни в чём тебе не отказал, — тихо сказал он. — Но сейчас, я прошу тебя, наберись терпения. Ничего не делай. Дай Диме выпустить свой гнев, пережить бурю, и когда он будет готов, ты тоже будешь готов.

Казалось, Кощей не до конца осознавал, о чём просит.

— Дима — не единственный твой сын, — горько заметил Роман.

Кощей мягко провёл большим пальцем по его щеке, а затем убрал руку.

— Я не забываю, что чуть было не потерял двух сыновей, — ответил Кощей. — Прости меня, Ромик. Даже если ты злишься на моё решение, это его не изменит. Если я запру тебя в подвале, то только потому, что ты слишком ценен, чтобы я мог тебя потерять.

Он отвернулся, готовясь покинуть комнату, но, достигнув дверного проёма, остановился.

— Если он спросит обо мне, — начал Кощей, и Роман кивнул, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

— Да, папа, — выдавил он.

— Не говори ему о моём визите к Бриджу, — строго предупредил Кощей. — Пусть это останется между нами. Если злость на меня заставляет его забыть о том, на что я готов ради своих сыновей, то так тому и быть.

Роман снова кивнул, выглядя совершенно измождённым.

— Да, папа.

IV. 8

(Послевкусие)

— Чёрт, — пробормотал мужчина, поднимая голову от мраморной стойки и стряхивая с носа порошок раздавленной таблетки. — Это чистый продукт. Кто, напомни, поставщик?

— Новый, — небрежно ответил Эрик, удобно устроившись на подушках. — И частный. Интересует?

— Конечно, чертовски интересует, — отозвался мужчина. Он был каким-то банкиром, с именем — Уоррен или Марк, или Чарльз. Эрик лениво обвил руку вокруг плеч Саши; она стиснула зубы, подавив раздражение, и заставила себя не оттолкнуть его. Она понимала, что лучше сделать вид, будто она не представляет собой ничего особенного. Симпатичная, молчаливая девушка под руку с эффектным засранцем — никто не заподозрит её в чём-то дурном. Она всегда была лишь пешкой, и Саша хотела, чтобы Грег, Эндрю или Джонатан думали о ней именно так. Это было безопаснее. Это было лучше.

Как бы ей это ни было противно.

— Что в этом продукте? — настаивал мужчина. — PCP11?

— Ты много вопросов задаёшь, приятель, — сказал Эрик тоном, за который Саша (или любая женщина, на самом деле) дала бы ему пощечину. — Не могу же я раскрывать секреты моего поставщика, правда?

Мужчина задумался, уставившись куда-то вдаль. Эффект, скорее всего, начинал работать, но Саша не собиралась ждать. Она уже сделала всё, что нужно.

— Малыш, — сказала она Эрику, — ты закончил?

Она добавила немного жалобного оттенка в голос. Когда она уйдет, покупатель запомнит её плаксивой, надменной и требовательной. Он, наверное, поговорит с Эриком о том, как женщины могут быть такими утомительными. «Невозможно жить, да?» — скажет он, добавив что-то о том, что всё это не стоит головной боли.

Эрик, конечно, посмеётся.

Потому что Эрик — мудак.

— Почти, детка, — сказал ей Эрик, по-смешному похлопав её по носу. Она не была уверена, делал ли он это как часть маскировки или просто решил, что может. Ей нужно будет доказать ему обратное позже. — Хочешь, я встречусь с тобой позже? С Дитрихом у нас тут свои дела.