– Вот именно, - сказал негодяй.

Она нахмурилась, предостерегая себя от доверия. Его предложение не имело смысла. Почему он так сильно хочет найти виконта? Это только разоблачило бы его как мошенника.

Но если этот негодяй... говорит правду... его мотивы были бы совершенно логичны.

Что, если ее виконт никогда и не был виконтом?

У нее екнуло сердце. Правда выглядела устрашающе: либо этот человек, похитивший ее, был очень хитрым мошенником, намеревавшимся отомстить ее жениху - и имеющим деньги, - либо он говорил правду... и ее виконт был самозванцем.

Нет, это невозможно!

Но когда она заставила себя взглянуть на темную сторону, ее охватило чувство унижения. Такая возможность многое объяснила бы. Ее поклоннику было неуютно в общественных местах. Он настаивал на том, чтобы она никогда не приходила в его отель обедать с ним. Она обращалась бы к нему по титулу, о котором он ей не рассказывал, пока они были в Константинополе.

В Константинополе, где жило так много англичан, совершить подобный обман было бы гораздо труднее. Но в Сире, где он наконец представился как виконт, англичан, которых могли бы что-то подслушать, было меньше...

Боже милостивый. Если ее жених был настоящим самозванцем, то это означало, что этот мужчина, скорее всего, и был... настоящим виконтом.

В таком случае, ей повезет, если он не бросит ее в иностранную тюрьму!

Она попыталась сглотнуть. Но у нее пересохла слюна.

– Идемте спать, - сказал мужчина усталым голосом.
– Клянусь честью, я не прикоснусь к вам.

Хуже всего было осознание того, что у нее не было другого выбора, кроме как положиться на его честь - что, если это было правдой, означало, что ее действительно кое-кто жестоко одурачил. Но не он.

"Однажды ты усвоишь этот урок на собственном горьком опыте", - предупреждала ее Оливия. "Твоя наивность станет твоей погибелью!"

* * *

Спенс пытался уснуть. Но это было нелегко сделать, когда женщина, лежавшая рядом с ним, дрожала так сильно, что трясся матрас. Он бы с радостью заплатил за отдельные каюты - при условии, что одна из них запиралась бы снаружи, потому что он не доверял этой девушке, - но время поджимало, а этот корабль, отходивший последним на сегодня, не предлагал особого выбора кают.

И вот, похоже, следующие несколько ночей ему предстояло провести в тесной компании с маленьким, надушенным кусочком дрожащего холодца.

Он перевернулся, мысленно выругавшись, пытаясь найти более удобное положение, которое позволило бы ему оказаться как можно дальше от нее. Но это не помогло. Забавно, что она каким-то образом все ещё пахла как розовый сад, когда они провели вечер, обшаривая самые грязные причалы на планете. Завтра он прикажет ей смыть с себя этот запах. Он отвлекал его.

У нее вырвался странный, прерывистый вздох.

Боже. Если она начнет плакать, он никогда не заснет.

Поддавшись внезапному порыву, он сел и зажег лампу. Он не удивился, что ее глаза открыты.

– В чем дело?
– резко спросил он.

Ее голова повернулась на подушке. Единственной подушке. Каким-то образом она досталась ей. Он не услышал от нее благодарности за это.

– Вы и есть виконт, не так ли?

Боже милостивый.

– Избавьте меня от своего притворства до утра, умоляю вас.

Она заморгала, она будто только и состояла из больших голубых глаз и растрепанных локонов. Маленькая Бо Пип, переродившаяся корыстолюбивой женщиной.

– Что... и это вы меня называете авантюристкой!

Это проявление оскорбленной невинности разозлило его.

– Нет. Я считаю, что вы мошенница, если быть точным. И преступницей, если говорить более широко.

Она уставилась на него.

– Я секретарша.

– Секретарша.

Этого он не ожидал.

– Очень оригинально, надо отдать вам должное.

Она отвернулась, представив ему свой профиль. Переносица у нее была до смешного девичья. Почему-то это его злило.

– Вы можете ознакомиться с моими рекомендациями, когда мы вернемся в Англию - сказала она.
– Я училась в школе машинописи миссис Лоуренс, после чего...
– Она вздохнула.
– Я устроилась на работу к миссис Марте Пеннипакер.

– Мемуаристке?

С каждой минутой ее ложь становилась все более изощренной.