Шрифт:
«Спокойной ночи, Лиза. Ложись пораньше, а то не выспишься».
«Спокойной ночи милая милая милая моя. Вы ангел».
На экран прилепился стикер с облачком и выглядывающей луной. С минуту телефон голубовато светился на тумбочке, потом погас. Саша уснула моментально и легко.
Мурзик бегал по ярко-зеленому широкому лугу. Трава мягко стелилась до самого горизонта. Он был одновременно похож на Мурзилку из детского журнала и на резинового пупса из магазина игрушек. Один вид его внушал Саше ощущение легкой невесомой радости. Она сидела на заборе и болтала ногами. Ей тоже хотелось бегать, но она стеснялась. Ну как она будет выглядеть на этой бесконечно-зеленой траве, под солнышком? Это Мурзику хорошо, а она-то на каблуках и вообще… взрослая девка.
Потом пришла мама и стала говорить о том, что годы уходят, что этот Женя – тот еще хлыщ и толку от него не будет, что она ведет себя как дура, как дура, как дура… Саша закрывала уши руками, но все равно это слышала. Многократно повторенное слово окатывало барабанные перепонки болезненным прибоем. Ей нужно было кивать матери, нужно было выглядеть вежливой и заинтересованной, а хотелось смотреть на Мурзика. И она все вертела головой: туда – сюда.
А потом Мурзик скрылся из виду. На Сашу накатила злость. И она проснулась.
Женя возился на кухне. Проснулся, захотел есть, залез в холодильник, смешал и пожарил до черной корки все, что вообще технически смешивается. Бедняжка… Саша зевнула, свесила ноги, подобрала с пола маслянисто-шелковый комок халата. И потянулась за телефоном.
Иван Очитков: «Здравствуйте. Извините ради бога… У Лизы завтра день рождения. Просто поздравьте ее, если не трудно. Киньте какую-нибудь открыточку. Ей будет приятно. Спасибо».
«Хорошо. А не лучше ей передать подарок?».
К Сашиному удивлению, Иван ответил сразу, будто заранее ждал.
«Лучше не надо».
«Почему?».
«Будет слишком много прыганий и восторгов».
«Ну и что? Разве это плохо?»
«Не знаю… Делайте, как считаете нужным».
– Са-шень-ка!
– Одну минуточку… У, какой запах! Вкусняшка!
Пахло жареной колбасой и луком. И где это, интересно, он раздобыл колбасу с утреца?
«Что она любит? Может, мечтает о чем-то?»
«Ну… не знаю. Да она всему будет рада, любой ерунде. Вы же ее знаете».
Нет, не знаю. Тупой Иван. Саша швырнула телефон на подушку и отправилась навстречу жирам, углеводам и канцерогенам.
8
После третьего магазина Сашу охватило отчаяние. Все было совсем не то. Она уже перебрала чертову кучу мягких игрушек, одежды и бижутерии, облазила книжный отдел, перенюхала все духи, годящиеся юным девушкам, заглянула даже в зоомагазин… Ничего, никаких идей.
В телефон заглядывать не хотела. Боялась сообщений. Знала, о чем они. Знала так, будто не было никакой сотовой связи, а была другая – из мозга в мозг, прямо сквозь вспыхивающие синапсы нейронов. Вот Женя – не прочь встретиться, не прочь развлечься. Вот мама, отложенная на потом, обиженная. Лиза Воробей, задыхающаяся от восторга и любви. Любви ли? Да что она в этом понимает – несчастная девочка, ученица восьмой категории, бегущая вприпрыжку меж румяных рядов смайлов и алых сердец? И этот Иван еще…
Из-под ног разлеталась вода. Коленки стеклянно подмерзали. Саша быстро шагала мимо разукрашенных манящих витрин, спешила домой – к лифту, теплу и хрустящим простыням. Ну их всех! Обойдутся без нее. Открытка так открытка.
А на углу вдруг остановилась. Перед ней стоял небольшой цветочный магазинчик. Саша уверенно толкнула стеклянную дверь.
«Я написалла стихи!!!
Только они нескладн ну да ладно. Иван Борисович, писал, сказал зато, от души!!!
Хотити вы хотите?»
«Да, конечно!»
Сердечко. Зажмурившийся от удовольствия котенок.
«Только пока я написала про себя, а потом про вас, обищаю)))».
«Хорошо. Я уже хочу почитать».
«Крылья появились у нее. Она могла летать. Ей хотелось поддержки, чтоб взлететь еще выше. Трудности ей давали не легко. Но она улыбается) Она верит. У нее смех, слышатся везде. Не надо ей врать в лицо. Она тоже чувствительная. Она любит танцевать, Любит получать удовольствие. Она понимает людей. Ей всех жалко. Но она очень сильна».