Три точных удара сшибают проржавевшие петли. Слишком старая дверь помнит еще лучшие времена без дохлых змей. И потому теперь бессильно повисает на ветхом гобелене. С той стороны. Тусклый — будто неживой — свет рвется в затхлое подземелье.

И обреченно рвется старая ткань. Кропотливая работа многих месяцев. Чья-то пышная свадьба, прекрасное лицо юной девы, алый плащ. Точеный профиль и сильные руки героя-жениха. Разряженные, веселые гости, большая белая собака с добрыми глазами. Да, это точно вышивали не при нынешних королях…

У Беллы никогда такого не будет.

Грегори и Вит ставят хлипкую от бессильной старости дверь на место. Все втроем пытаются расправить рваный гобелен. Особенно хочется восстановить сияющую улыбку счастливой невесты.

Поздно. Жизнь и судьбу обратно не склеишь. И ничего назад не отмотать.

У Тьмы нет власти. Но в верхних коридорах мэндского дворца — светло. Голодный хищник Ормос, его преданные жрецы и кровавый Король Мэнда — не честные Дети Ночи. И не обязательно нуждаются во внешней тьме.

Ее достаточно в их черных душах и сердцах.

2

Зажатый рот. Задавленный, невырвавшийся хрип. Перекошенное ужасом лицо. Уже немолодое. Впрочем, им служить в змеином дворце безопаснее. Таких приносят в жертву реже.

Это вторгшимся врагам безумного короля всё равно, кого ловить. Кто первым попадется.

— Закричишь — умрешь, — ровным шепотом предупредил Грегори. Он теперь умеет и так. — Нам терять уже будет нечего. Поможешь нам — свяжем, заткнем рот и оставим в покое. Ну так что?

Тот послушно кивает. А едва освобождают речь, лихорадочно шепчет:

— Не связывайте. Меня же потом казнят. Отпустите только. Не скажу я никому. Убьют ведь за то, что вам помог. Вы ведь не отсюда — не знаете. Здесь никого не прощают. И ничего. Кара за всё — смерть. А иногда и так просто.

— Хорошо. Отпустим. Обещаю.

Доброта и милосердие Грегори их погубят. Но вряд ли Белла или Вит способны убить пленного старика сами. Так что судить права не имеют.

Померещился ли странный шорох в соседнем коридоре? Арабелла кивнула друзьям. Вит прислушался, мотнул растрепанной, обросшей головой — ничего.

— Где держат короля Аравинта Георга, принцессу Кармэн, принца Виктора и их свиту и спутников?

— Так всех в разных местах, — еле слышно шепчет пленник. — Давайте я отведу, к кому вам первому надо. И пойду уже с Творцом, а? Домой?

Первого? Кого первого спасти? Как Грегори выберет?

— Белла? — повернулся он к ней. — Решай.

Спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо!

— Маму, — сразу решилась она.

Прости, Вик, но мама дороже даже тебя. Ты бы сам, возможно, решил так же.

— Принцессу Кармэн Вальданэ, — приказал Грегори. — А потом — принца Виктора Вальданэ.

Дальнейший путь тянется уже не во тьме, но эта тропа еще опаснее подземной. Впрочем, и свет здесь весьма условен. Тусклые, чадящие отблески редких факелов.

И ворочается совсем близко под дрожащей землей голодное чудовище. Разминает мокрые кольца огромного скользкого тела. Жадно разевает зубастую пасть…

Двух зазевавшихся стражников у порога Вит и Грегори сняли бесшумно и безжалостно. Не тратя времени на связывание.

Те, кто охраняет приговоренных, не заслуживают пощады.

В мамины покои Арабелла едва не ворвалась первой.

Грегори впустил ее, едва увидев, что здесь нет врагов. И дочь бросилась к дрожащей женщине, забившейся под меховое одеяло с головой. Испуганной, сжавшейся.

Что с ней случилось? Что посмели сотворить?! Что нужно было сделать с Кармэн Вальданэ, чтобы превратить ее в…

— Мама, мамочка…

Испуганные, в пол-лица, глаза из-под темно-синего одеяла. Почти под цвет. Голубые.

— Пощадите, пощадите меня!

И Белла оледенела — будто до этого грелась на летнем пляже Вальданэ или Аравинта.

Эта женщина в роскошных гостевых покоях — уж точно не принцесса Кармэн. Просто насмерть перепуганная служанка. Лишь весьма отдаленно похожая. Даже цвет глаз подобрать не смогли.

3

На сей раз чужие шаги были легки, как пух кладбищенских птиц. Элен услышала сначала вкрадчивый скрип тяжелого ключа в крепком замке, а уже потом — их.