Шрифт:
— Можно так, как ты захочешь, Гордей Васильевич.
Вряд ли он мне сразу поверил, в его эмоциях были сметение, надежда, страсть, страх… Всего намешано, как и бывает обычно у детей. Все вместе, все быстро и постоянно меняется. Но в разуме приютского не было ни капли злости или обиды. А значит справится. Станет самым известным боевым артефактором, если ему и правда того захочется.
— А вы меня обучите приемам? — смущенно спросил он в итоге, похлопав по своему поясу, где висел подаренный мною кинжал. — Ну, на ножах драться которые?
— Обучу, — я потрепал его по макушке. — Всему обучу.
— Ну тогда ладно, — хитро улыбнулся Гордей. — Науку тоже учить буду. Дед Прохор говорит, что без этого приличным человеком не стать. Ремесло всем нужно.
— Любимое ремесло, — тихо уточнил я.
И мы продолжили заниматься артефактом. Пацан успокоился и переключился на любимое занятие — задавать тысячу вопросов в минуту.
Я отвечал и думал, что уже скоро задавать вопросы будут десятки студентов… И это хорошо. Оказывается, очень приятно объяснять то, что тебе нравится. И чего мой учитель так раздражался?
Моего подопечного пришлось чуть ли не силой отводить спать. Боевой или нет, а истинная увлеченность артефактора у него была. Страсть разобраться и понять, что и как устроено. Но время уже было позднее, поэтому я не без сожаления строго велел ему отдыхать. И сам проводил в дом.
На обратном пути я увидел, что у ворот останавливается автомобиль. Неприметный для всех, но не для меня. Служебный транспорт тайной канцелярии я бы узнал издалека.
Хлопнула пассажирская дверь и в свете фар возникла знакомая фигура.
— Доброго вам вечера, Александр Лукич, — улыбнулся мне Казаринов.
Теневик по-прежнему был в образе неряшливого юриста. Невнимательный человек вряд ли обратил внимания на холодный и цепкий взгляд этого невзрачного парня. Что уж говорить об уровне его силы. Казаринов взял новый ранг, однако.
Хотелось его поздравить, но я лишь приветственно поклонился и поздоровался:
— И вам добрейшего, Михаил Алексеевич. Желаете таежного чаю?
— С удовольствием бы, но увы, вынужден отказаться. И попросить вас о небольшой услуге. Не могли бы вы сейчас проехать со мной?
Я бросил взгляд на купол лаборатории, бликующий в лунном свете и кивнул. Вряд ли услуга тайной канцелярии в такой час не является срочной.
— Что случилось? — без особой надежды на прямой ответ спросил я.
— Сущий пустяк, — снова улыбнулся теневик и открыл дверь. — Прошу, ваше сиятельство. Это не займет много времени.
Глава 21
Когда едешь ночью в неприметном автомобиле с темными стеклами и сидящим рядом милейшим человеком, утверждающим что всё это «сущий пустяк», то невольно задумываешься о главном. О еде.
Взятие нового ранга всё же сильно повлияло на мой организм. Пусть ранги и начальные, но брал я их один за другим и довольно быстро. А это перестройка всех систем внутренней циркуляции магии. Очень энергозатратная штука, учитывая что весь полученный прилив я сразу тратил на артефакты.
Поэтому я сидел, тщетно борясь с нарастающим чувством голода.
Даже дар жизни не помогал. В некоторых случаях магия бессильна.
— Вас что-то беспокоит, Александр Лукич? — спросил Казаринов, чутко заметивший мое состояние.
Я уж было подумал вежливо поблагодарить за заботу и промолчать, но подумал — а какого черта? Я же не на службе, да и выдернули меня спешно, считай из кровати. Ну ладно, из лаборатории, в которую я хотел вернуться. Но время позднее для приличных людей.
— Испытываю устойчивое желание съесть целого слона, Михаил Алексеевич, — честно признался я.
Теневик немного по-детски захлопал густыми ресницами, а потом рассмеялся:
— Не ожидал, ваше сиятельство. Ммм, мы можем заехать в ближайший ресторан…
— Не стоит столько времени терять, — отмахнулся я и указал в нужном направлении. — Остановите вот на том углу.
Ресторан это прекрасно, но действительно слишком долго. И меня волновало не опоздание к Баталову, а собственное желание срочно подкрепиться.
Казаринов велел остановиться, и я быстро выбрался наружу, решительно зашагав к спасительному заведению всей столицы. Оно призывно сияло яркими огнями, а аромат, витающий вокруг, вызвал невоспитанное урчание в животе. «Шавермячная» — лаконично и ласково гласила вывеска.