— Берегись! — крикнул кто-то.

Мимо нашей кормы прошел корабль, вдоль поручней которого стояло множество людей в серой форме и с ружьями всех размеров и форм. Это были не рыбаки, а патрульные-пунти, которым вменялось в обязанность истреблять пиратов. Наклонная плоскость палубы делала нас легкой мишенью.

Паника нервировала меня не меньше приближения патруля. Мне нечем было защититься: мушкеты лежали на складе. Пока я сбегаю за ними и заряжу, будет слишком поздно. Прятаться некуда. Рассудок подсказывал, что пунти пришли не за женщинами, но голос в голове вопил: «Тебя казнят, разрезав на тысячу кусочков! Отдадут в рабство пастуху!»

Оставалось только надеяться на милость патрульных.

Нужно сказать: «Я не одна из пиратов, а простая деревенская девушка. Пленница».

Это была почти правда: я не бандитка, а лишь изгнанница среди водных жителей.

И я им не интересна.

Пуля просвистела так близко, что обожгла щеку. Вокруг меня разлетелись щепки. Я метнулась к трапу. Нужно держаться подальше, запереться в каюте, пока нападающие не утолят свою жажду крови. Я побежала наверх, а голоса продолжали дуэль в моей голове: «Тебя отвезут в ближайший гарнизон, чтобы потребовать награду»; «Нет! Я не одна из них!».

Полетели абордажные крюки. Свирепые парни в серой форме лезли на борт. Ястреб передавал ружья по цепочке. Наши ребята палили со сходного трапа с той же скоростью, с какой Ястреб и Семечка успевали заряжать новые мушкеты. Им бы пригодилась помощь, но мне было не пробиться к ним через толпу.

Я уже преодолела половину пути к каюте, когда один из пиратов передо мной выстрелил, и меня окутало густым маслянистым дымом. Я ничего не слышала и не видела, но почувствовала, как сверху свалилось чье-то тело.

Пороховой дым быстро рассеялся, и я увидела, что только что стрелявший пират лежит в растекающейся луже крови. Мускулистый пунти, склонившийся над трупом, обратил внимание на меня и распрямился, держа в руках абордажную саблю, обагренную кровью.

Я отшатнулась к поручням, пытаясь угадать его намерения в покрытом оспинами лице: он хочет схватить меня или убить?

В горле начали складываться слова: «Я не одна из…», но язык отказывался их произносить.

Тем временем в гуще боя что-то изменилось. Звериный крик с трапа заставил меня оглянуться. Ястреб упал навзничь через дыру в ограждении на нижнюю палубу. Патрульный-пунти прыгнул за ним, держа в каждой руке по клинку. Мой противник, как я заметила, тоже отвлекся, наблюдая за происходящим. Я подняла ногу и прицелилась прямо в пах.

Здоровяк сморщился, колени у него подогнулись, сабля выпала из рук.

Внезапно я оказалась на спине, осколки царапали мне затылок, а мой противник сжал мне горло. Я отчетливо чувствовала вонючее дыхание, видела сломанные желтые зубы, искривленный после прошлых драк нос… Больше всего пугали его глаза: красные, круглые и холодные, будто рыбьи.

Сабля должна валяться где-то поблизости. Я принялась шарить вокруг себя. Если только я найду оружие раньше, чем лунтн…

Но ему сабля не требовалась. Он потянулся к поясу, и у меня перед лицом блеснул кинжал.

Ну все, я умру. Если не прямо сейчас, то по приказу деревенского старосты или магистрата.

— Я не одна из них, — выдохнула я, но патрульный не обратил внимания. Кинжал начал описывать дугу вниз.

Я пошарила с другой стороны. Через просветы среди порохового дыма мне было видно, как пиратов гонят на патрульный корабль.

— Я просто…

Острие кинжала укололо меня в подбородок, здоровяк просунул руку мне под плечи и поднял, как тюк, намереваясь унести прочь.

«Солдаты будут насиловать тебя по очереди. Пастух станет спать с тобой, когда ему надоедят козы!» — вспомнилось мне.

Моя ладонь лихорадочно скользила по палубе. Пусто.

— Я просто…

И тут большой палец наткнулся на острый металл. Пунти понял, что происходит, и, отпустив мою шею, потянулся за абордажной саблей, но было слишком поздно. Мои пальцы сомкнулись на рукоятке, и во венам потекли все гадости, которые пунти мне когда-либо делали, все обидные слова, которые они произносили в мой адрес, их мысли обо мне, а еще все те ужасы, которые они творили сейчас с мужчинами и женщинами, моими соседями по этому треклятому кораблю. Абордажная сабля словно по собственной воле взметнулась в воздух.

— Я просто шлюха-танка, ты, подонок!

Патрульный со стоном повалился на палубу: острие сабли вошло ему в плечо. Я провернула лезвие в ране, потом вытащила окровавленную сталь и побежала.

Я даже не потрудилась подумать, куда бегу, и не понимала, где я. Не слышала звуков, не ощущала жара и крена корабля, а словно мчалась в одиночестве через безмолвный театр, где по обе стороны от меня сражались фигуры-марионетки. На мгновение мне показалось, что я уже умерла и падаю в чистилище.