— Но кто сказал, что там, куда мы уйдем, будет лучше? — северянин даже вздрогнул, услышав со стороны свой собственный голос.

— И все равно я бы с радостью покинул нашу нефритовую клеть хоть сейчас, — смельчак Бин не хвастал, говорил как есть.

— Вот только уходя, себя здесь не оставишь… — в голосе госпожи Гуй слышна была горечь.

Северянин спешно завершил игру, сдав оставшиеся группы камней во власть противника. Гэн лишь вопросительно приподнял бровь и глаза слегка прищурил, но больше ничем своего недовольства не выказал.

Сам Рэн, поднявшись из-за стола, отправился заваривать чай.

— Барышня Гуй, — позвал он, когда напиток был готов, — не поможете ли разлить чай по пиалам? — руки что-то дрожат, боюсь промахнуться с непривычки.

Та нахмурила брови, но все же подошла и опустилась рядом, не поднимая на него глаз.

— Хватит есть себя поедом, Колючка, — произнес он тихо. — Ты не солдат, а простая испуганная девчонка. Я не держу на тебя зла.

Маленький серебряный ковш в женской руке дрогнул, встрепенулись черные ресницы…

Она так и не взглянула на него, только поклонилась быстро, пугливо, словно птица, склюнувшая зерно с руки — и пошла разносить пиалы с чаем всем по старшинству — сначала господину Ву, потом госпоже Дзи…

А он какое-то время смотрел на нее и думал, поняла ли она, что он говорил не только о сегодняшнем сне.

Свет факелов снаружи стал не столь ярок — значит, уже наступил глубокий вечер. Они давно разошлись по своим покоям.

Господин Рэн отослал прислужников и встал посреди зала, сложив ладони вместе на животе и прикрыв глаза, успокоил дыхание, а потом очень медленно, неспешно начал двигаться, будто под неслышимую уху небесную музыку. Новое тело ощущалось непривычно, но почти не уступало в плавности течения ци его собственному. Мужчина внутренне улыбнулся: у них с Синь-ланом оказалось несколько больше общего, чем он думает.

Мысль мелькнула — и тут же покинула его голову, как и многие другие, не дававшие покоя днем. Сейчас не время для них. Он продолжил свою медитацию и через некоторое время перестал ощущать, где заканчивается его тело и начинается весь остальной мир. Они двигались вместе, подчиняясь общему ритму, напеву, пропуская каждую ноту этой странной музыки через себя. В какой-то момент сознание его растворилось в свете факелов и бескрайней черноте над ними. Его больше не было — и он был везде.

Две женские фигурки — барышни Гуй и Дин. Им обеим боязно оставаться в одиночестве, поэтому они решили заночевать в одной комнате, в покоях последней. Они убегают, прячутся от своих страхов за ничего не значащей болтовней и женскими занятиями: красавица Дин учит свою младшую подругу пользоваться красками для лица и подбирать украшения. Девушки смеются, улыбаются друг другу, но в сердцах их прячется испуг, который роднит обеих: обе боятся не столько демонов и духов, сколько себя…

Вот господин Синь, невольно занявший его собственное тело. Сейчас он изучает старинный свиток, найденный в одной из комнат его части дворца. Глаза его пробегают ровные столбцы иероглифов, но мысли мужчины витают далеко, и взгляд его то и дело возвращается к уже прочитанному. В этом человеке нет, страха лишь печаль, сочувствие и некоторая досада… Он хмурится, поводит немного ноющим плечом, пытается размять его пальцами — и некоторое время в недоумении ощупывает давние грубые шрамы на широкой спине.

А вот мужчина в серых одеждах, сидящий в женских покоях. Он настороженно смотрит в зеркало, вглядываясь в совсем-не-свое лицо. Что же видит в нем госпожа И? И что хочет увидеть? От нее веет смущением, тревогой и чем-то темным и горьким, что объединяет ее чувства с чувствами госпожи Гуй.

— Вам нужна наша помощь, добрый господин? — подлетают жоу-чжи к барышне в зеленом.

— Нет, — отсылает их господин Гэн повелительным жестом.

— Нет, — повторяет тише, оставшись в одиночестве, — я сам.

Он, не торопясь, достает из волос драгоценные шпильки и расчесывает гребнем длинные блестящие волосы, оборачивает их вокруг ладони и подносит к лицу, вдыхая их аромат. И снова гребень скользит по черной струящейся глади.

На нежных губах блуждает задумчивая улыбка.

Господин Рэн сделал глубокий вдох, завершая медитацию, и какое-то время стоял, скользя по полу рассеянным взглядом. Способности и память понемногу возвращались к нему. Чем больше возможностей, тем выше ответственность. А он так пока и не понял, что ему следует делать.

Он проснулся от грохота. Пол и стены тряслись и ходили ходуном, снаружи слышались гулкие раскатистые удары, словно грозовые молнии несколько раз подряд попали в здание дворца.

«Землетрясение»? — мелькнула в голове первая мысль. Вслед за ней тут же явилась вторая: «Кто-то мог пострадать».

Господин Синь тут же вскочил на ноги и бросился бежать, на ходу завязывая пояс.

Все прислужники исчезли, будто их и не было. Во дворце царил полумрак, и среди него сами комнаты казались совершенно чужими…