— Вам бы следовало меня благодарить, — он встал, запахнул полы одежды и подошел ближе, возвышаясь над ней грозной тенью — она замерла, не в силах даже слово вымолвить от подобного заявления. — Я мог использовать вас так, как посчитал бы нужным — и выставить вон с пустыми руками. Подумайте об этом.

Он отвернулся и пошел дальше.

— На ваше счастье я равнодушен к жасмину. Но у него множество поклонников. Так что вы сможете снова попытать счастья, но не здесь.

Кровь бросилась ей в лицо, обида и злость захлестнули, и мысль об убийстве внезапно показалась такой притягательной. Вынуть острую шпильку из прически, вонзить негодяю прямо в горло, сорвать с шеи заветную табличку — и получить долгожданную свободу…

«А когда твое злодеяние обнаружится, ты уже будешь далеко отсюда», — нашептывал внутренний голос.

И, возможно, снова был прав. Только в этот раз она не стала его слушать. Не потому, что устыдилась своих мыслей, просто заметила, как Гэн краем глаза наблюдает за ней, будто за зверьком в клетке — и едва не зарычала от собственного бессилия.

— Проводите гостью, — приказал мужчина прислужникам.

И госпожа Дин удалилась, гордо вскинув подбородок и сдерживая горячие злые слезы. Когда она поравнялась с временным хозяином этих покоев, ей показалось, что он, глядя на нее, одобрительно качнул головой. Но, возможно, это влага в уголках глаз сыграла с ней злую шутку.

Она возвращалась к себе, едва разбирая дорогу. Ей почти все равно было, куда идти. Два раза она забредала не туда, спохватывалась и возвращалась обратно и в итоге оказалась там, где желала быть меньше всего. Демоны ли запутали дороги или же сказалось ее собственное невезение, но в какой-то момент она увидела перед собой мертвые деревья и ощутила стылое дыхание Врат Смерти. Животный ужас обуял ее — и девушка бросилась прочь, едва не крича от страха. Он гнал ее вперед и вперед, как гонят волки одинокую косулю.

Она пришла в себя в одной из множества беседок в укромном уголке сада, кое-как отдышалась и привела себя в порядок. Руки мелко дрожали, тело казалось ужасно слабым, а во рту ощущался кисло-горький привкус вины и презрения к себе.

Чей-то голос окликнул ее участливо. Девушка обернулась и увидела сестрицу И. Та срезала розы с пышного куста. Уже с десяток свежайших нежно-розовых цветов лежал рядом на траве, и госпожа Дин поняла, что та наблюдает за ней уже некоторое время, а, значит, делать вид, что все в порядке, бессмысленно.

— Ах, И-цзе! — всхлипнула она.

И когда барышня в зеленом подошла к ней, смотря тепло и встревоженно, уткнулась ей в плечо и позволила себе немного поплакать.

Из сбивчивых объяснений сестрицы Дин, то и дело прерываемых всхлипами, она поняла следующее: девушка в расстроенных чувствах отправилась на прогулку, набрела на Врата Смерти и испугалась еще больше. А еще ее очень расстроило то, что господину Гэн досталась табличка с Вратами Жизни.

— Ну же, Дин-цзе, не нужно так горевать, ведь беды еще не случилось, — старалась она утешить девушку. — На все воля Неба. Тебе нужно прилечь. Пойдем, я провожу тебя и приготовлю тебе чай.

Она подхватила госпожу Дин под локоть и увлекла за собой в сторону ее покоев.

— Как ты можешь быть так спокойна? — спросила та, немного удивленно.

— Да разве ж я спокойна? — вздохнула она. — Я тоже боюсь, очень боюсь, Дин-цзе. Так, что готова была сегодня вместе с госпожой Дзи бросить вызов мужчинам, можешь себе представить? Вот только памяти своей я страшусь куда больше.

— Почему же? — «фея жасмина» так внимательно следила за ней, так ждала ее ответа, поэтому госпожа И не стала отшучиваться, как собиралась.

— Там что-то ужасное, — произнесла она серьезно и печально. — Кажется, я плохой человек. Недостойный.

Иначе почему ей так горько? Почему так часто встает перед глазами видение нелепого букета марены, перевитого желтым шнуром? Предательство… Может ли быть что-то более тяжкое, чем этот проступок?

— Нет-нет, перестань на себя наговаривать, ты такая хорошая, И-цзе! — с жаром принялась убеждать барышня Дин, темные глаза ее блестели словно в лихорадке. — Я уверена, если ты и совершила что-то плохое, то лишь потому, что тебя заставили. Разве не ужасно быть женщиной, сестрица?

— Да, нам приходится сложно, — согласилась госпожа И. — Но каждому свой путь, правда?

Они вместе дошли до той части дворца, где жила госпожа Дин, вместе поднялись в ее покои. Там хозяйка дома прилегла, а гостья приказала жоу-чжи поставить цветы в вазу и принести все, что нужно. А потом заварила чай, названный в честь богини милосердия, чтобы успокоить сердце сестрицы Дин.

Девушка расслабилась и даже задремала, и Госпожа И, мягко ступая, чтобы не потревожить спящую, покинула ее дом.