Шрифт:
«Покой… наконец-то покой, — вздыхает женский голос. Он звучит изнутри, и она слышит его так ясно, он и ее, и нее ее… — Скоро, уже скоро я смогу уйти к остальным…»
И снова небо, но уже другое и вместо сосен — молодые дубы вокруг. А еще лица тех, кто приходят сюда иногда и среди них одно — столь же вежливо-печальное.
«Негодяй! Ненавижу! — сдавленно кричит мужчина. — Убил меня и еще смеет делать вид, что сожалеет о моей смерти…»
Опять небо — вездесущее, всезнающее. Белые горы и крики птиц в вышине.
«Смелее, яркая волна, луна прекрасна, цель ясна, — тихо поет детский голосок и вздыхает тяжко: — Не грустите обо мне, не надо, мне больно от этого»
Вода схлынула, голоса смолкли, и госпожа Гуй обнаружила, что так и стоит, сжимая в одной руке кинжал, в другой — небольшой букет нарциссов и безотрывно смотрит в их ярко-желтые зрачки.
Она вздрогнула, и хотела было вскрикнуть, но воздух застрял в горле, вызвал приступ необъяснимого страха — и она тут же отбросила цветы так, будто они были засохшей уродливой жабой, и обняла себя за плечи.
— … похоже на правду, — говорил кто-то.
— Осталось только выяснить, кто и кому готов принести подобную жертву.
Она еще толком не пришла в себя: сердце трепыхалось, как птица, застрявшая в силках, звуки и цвета никак не желали связываться в единое целое.
— Эй, Колючка, ты в порядке?
Она замерла, не в силах оторвать взгляда от пугающих голубых глаз, и снова ощутила нехватку воздуха.
«Конечно нет, тебе ли не знать! — хотелось ей закричать. — Ты же сам меня учил».
Но она лишь кивнула и быстро отвернулась, сжав кулаки. Потом, об этом она подумает потом…
Она заметила, как господин Синь подошел к сестрице Дин и спросил о чем-то, но та затрясла головой, едва от него не отшатнулась и поспешила к подзывающему ее господину Бин. Тот занимался ранами и поделился с девушкой кровью.
Жестокий Гэн, к ее удивлению, пожертвовал свою в пользу госпожи Дзи. Должно быть, решил, что не пристало такой ценности пропадать без дела. Да и варвар, кажется, мыслил весьма сходным образом.
— Красавица Дин, примешь ли помощь от меня? — спросил он игриво.
И барышне Гуй тут же захотелось бросить в него чем-нибудь тяжелым, а после убежать самой туда, где она сможет побыть в одиночестве. Да и сестрица тоже хороша — улыбнулась приветливо, еще и пальчиком погрозила.
— Подожди, Рэн-лан, — подошел к нему господин Синь. — Позволь сначала осмотреть твою рану, она внушает мне подозрения — и в глаза тому глянул так пристально.
Не странно ли — двое раненых рядом, а он о чем волнуется… Да разве такого быка свалишь царапиной?
Она подумала было, что сейчас на голову Синь-лану обрушится целый град насмешек, но варвар проявил внезапную покладистость и руку тут же предъявил.
— Для тебя всегда пожалуйста.
Она вовсе не собиралась смотреть в их сторону, но стояла слишком близко и заметила, что ладони господина в белом, когда он склонился над порезом, были красны.
— Порез очень глубок, смотри сколько уже натекло, тебе нужна повязка — заключил Синь, размыкая их руки и оставляя в горсти варвара в несколько раз больше крови, чем там было до этого.
— Какой ты умный и заботливый, кто бы мог подумать, — восхитился Рэн, качая головой.
«Во дурак!» — читалось в его взгляде.
А потом он направился к красотке Дин.
Не желая смотреть на эту сцену, госпожа Гуй отвернулась и увидела дедушку Ву. Тот стоял особняком, опираясь на посох, всеми позабытый и такой потерянный, что у нее сжалось сердце. Поддавшись порыву, она подошла к старику и провела по руке лезвием кинжала.
— Прими от меня, дедушка.
— Что ты, что ты, куда ж мне-то… Другому вот кому… — замахал он руками, но видя ее решительность тут же размяк и подставил сморщенные ладони.
И, казалось бы, крови-то было совсем немного, но цветы накинулись на нее, словно изголодавшиеся собаки на кусок мяса. Потому охапка черных мертвых глаз в руках господина Ву вышла знатная.
Больше оказалась только та, что у сестрицы Дин.
Последняя, снова веселая, легкая, словно яркий язычок огня в холодный день, смеялась и шутила с Бин-ланом и варваром одаривая то одного, то другого благодарными взглядами. Смотреть на это совершенно не хотелось.
Поэтому когда их снова окутала Тьма, перенося в зал для приемов, она была только рада этому. И ей даже почти не хотелось знать, какую именно табличку вытянет Дин-цзе. Она собиралась тихонько, не потревожив никого, выйти из зала и отправиться к себе, чтобы обдумать наедине все произошедшее и даже прошла половину пути к выходу, когда услышала тихий вскрик.