Я вылетаю из кабинета и несусь по коридору к фойе, прыгая в воздухе, когда адреналин захлестывает вены, в тот момент, как раздается новый крик.

Аллан занял гостей в библиотеке внизу игрой в шарады и «Cluedo»82, так что вероятность, что я с кем-то столкнусь, минимальна.

Когти выдвигаются, когда я хватаюсь за деревянные перила двумя этажами выше и подтягиваюсь еще на один этаж, стараясь быть как можно тише. Перелетев через последний барьер, я приземляюсь в коридоре северного крыла, бросаясь к ее двери, уже не заботясь о том, что внизу кто-то может что-то услышать.

— Что случилось? — кричу я, когда очередной протяжный стон из ее комнаты заставляет живот сжаться от беспокойства. Я понятия не имею, почему она вдруг так страдает, и это будит во мне звериный защитный инстинкт.

Я нахожу Уитли в ванной, едва не сорвав дверь с петель, чтобы добраться до нее.

— Уитли?

— Я не могу есть шоколад! Я не могу пить кофе! Эти долбаные обезболивающие ни черта не помогают, а ощущения такие, будто меня разрывают изнутри! — ее голос наполовину жалобный, наполовину яростный рев, и я моргаю, не зная, что делать. — Угх! Это просто пытка.

Я осматриваю ванную комнату, которую оформил в тех же приглушенных тонах, что и свою, с мягкими оттенками синего и серого, — только здесь нет огромной ванны, которую я установил под свои габариты.

Волосы Уитли торчат в разные стороны, словно она засунула палец в розетку, а по ее рукам растет мех, видно, что она сдерживает превращение. Глаза у нее опухшие и покрасневшие. Она опирается на раковину, вытирая лицо салфеткой.

— Ты можешь есть кексы и шоколад, просто потом придется пробежаться, если это то, чего ты хочешь, — говорю я, заходя в комнату медленно, с опущенными руками, чтобы не выглядеть угрожающе, не зная, как ей помочь.

— У меня никогда в жизни не было таких судорог, — рычит она, и ее глаза вспыхивают желтым. — Вообще, в основном я даже не чувствовала боль. Это все твоя вина!

Я бы хотел быть полезным, но, будучи мужчиной и нестандартным оборотнем, в этой ситуации я ничего не могу сделать. Я не знаю, как остановить ее неконтролируемые превращения, облегчить боль или усмирить вспышки гнева.

Кроме того, она имеет полное право винить меня, хотя я никогда не хотел, чтобы все произошло так.

Она оседает на пол, и я подхватываю ее в свои объятия, мое сердце начинает биться быстрее от того, как крепко она вцепляется в мои плечи.

— Это отстой, — всхлипывает она, и я начинаю медленно водить ладонью по ее спине, успокаивая.

Мозг лихорадочно пытается найти решение, чтобы облегчить ее состояние, и я начинаю массировать спину сильнее, когда она снова завывает, содрогаясь в моих объятиях. Возможно, ей не понравится эта идея, но мне ясно, что ей нужно выбросить энергию. У оборотней ее избыток может привести к негативным последствиям. А поздний час — идеальное время: большинство гостей уже, скорее всего, в постелях.

Я сжимаю ее талию.

— Давай переоденемся в удобную одежду и устроим пикник. Есть кое-что, что я хочу тебе показать, — говорю я, сожалея, что не захватил с собой припасы заранее.

— Пикник в темноте? Ты с ума сошел?

— Ты видишь в полной темноте, — напоминаю я.

Это единственная причина, по которой я вообще предлагаю выйти наружу, ведь она пока не может полностью контролировать превращения. Мне кажется, что свежий воздух пойдет ей на пользу и поможет отвлечься.

Я знаю, что последние два дня для нее были тяжелыми. Черт, эта ситуация с самого начала была непростой. Я даже не подозревал, что самки нашего вида проходят такие изменения во время первой трансформации. Я думал, что моя собственная была сложной, но меня утешает то, что у нее есть на кого опереться.

Лучшее, что было у меня, — это Влад, а я бы предпочел жестокую медсестру Рэтчед, чем его сварливую физиономию.

Я обхватываю шею Уитли, надеясь, что прохлада от моей ладони принесет ей облегчение.

Должно быть, со стороны это сильный контраст — моя агрессия, когда она только приехала, и сейчас, когда я готов сделать для этой женщины все, что угодно — все.

— Извини, что я был идиотом и не понял, что ты моя пара, как только ты переступила порог замка, — я нежно касаюсь ее щеки, вглядываясь в янтарные глубины глаз, замечая, как желтый цвет обрамляет радужку, когда выражение становится уязвимым. — Позволь мне загладить свою вину? Обещаю, никто нас не увидит.

— Хорошо, — шепчет она мне в шею, заставляя мурашки пробежать по коже.

Мои губы растягиваются в улыбке, и я целую ее в висок, а затем в маленький носик-пуговку.

— Переоденься, а я соберу нам закуски.

Она отшатывается, ее глаза расширяются, а волнение становится таким явным, словно я произнес волшебное слово, заставив ее спрятанные уши встать торчком, как у щенка.

— Закуски?

Глава 31Коннор О'Дойл

?

Невероятно овчаровательный.83