— Господи, — говорит Себастьян.

— Пожалуйста, давай уйдем. Давай уйдем отсюда.

— Я не могу, Хелена. Я должен убедиться, что Люсинда делает то, что ей говорят, — он подзывает женщину, одетую в униформу, которая выходит из одной из дальних комнат, — Как вас зовут? — спрашивает он ее.

— Марион, сэр.

— Марион. Нам нужна комната. Хелене нужно прилечь.

Она смотрит на меня с беспокойством.

— Конечно. Сюда, мисс.

— Мне не нужно ложиться, — говорю я Себастьяну.

— Иди с ней, — его взгляд опускается вниз по лестнице, — Мне нужно позаботиться о некоторых вещах. Я вернусь как можно скорее.

— Не ходи за ним, Себастьян.

Он поворачивается ко мне, обхватывает мое лицо своими большими руками: — Ты будешь в безопасности. Никто больше не причинит тебе вреда. Иди, отдохни.

У меня нет выбора, но из-за разницы во времени, перелета, Люсинды и, в основном, Грегори, я вымотана и иду за Марион в одну из спален.

Двадцать третья глава

Хелена

Себастьян не вернулся, когда я проснулась. Все тихо, и взгляд в окно говорит о том, что еще ночь.

Я встаю, обнимаю себя руками, чтобы не замерзнуть. Часы на тумбочке показывают, что сейчас чуть больше трех часов ночи. Я подхожу к окну, выходящему на задний двор дома. Даже в темноте я вижу, что участок просторный.

В ванной я брызгаю водой на лицо, думая, где же Себастьян. Интересно, как я заснула.

Когда я открываю дверь, в доме тихо. Такое ощущение, что здесь вообще никого нет.

Я выхожу в коридор и иду к лестнице, останавливаюсь у дверей библиотеки, вспоминая.

Уже темно, я не вижу света из-под двери. Я босиком, поэтому не издаю ни звука, но это неважно. Вокруг никого нет, только одна лампа, оставленная в гостиной, и несколько стаканов, оставленных в качестве доказательства того, что здесь кто-то был.

Я крадучись спускаюсь по лестнице и иду к входной двери. Она не заперта, я открываю ее и с облегчением обнаруживаю, что машина, на которой мы приехали, все еще припаркована на том же месте, что и тогда, когда мы приехали.

Я выдыхаю, но что я думала? Что Себастьян оставит меня здесь?

В большой столовой горит еще одна лампа. Здесь стоят чистые хрустальные фужеры, фужеры и разнообразные бокалы для вина, готовые к тому, чтобы их убрали утром. Я предполагаю, что дверь, ведущая из столовой, - это кухня, и под дверью виден слабый свет.

Я знаю, что это может быть любой из них. Итан, Люсинда или Грегори, но я все равно иду к ней и слегка приоткрываю ее.

Но и эта комната пуста.

На стойке стоит бутылка виски, на столе - два стакана, в каждом из которых остатки янтарной жидкости. Этикетка знакомая. Это та марка, которую пьют Себастьян и Грегори.

Найдя чистый стакан, я наливаю себе на два пальца. Не знаю почему, мне это не нравится, но я беру его, сажусь в одно из кресел за столом и делаю глоток.

Я не знаю, где Себастьян. На двери не было замка, чтобы я могла ее закрыть, но, может быть, он не знал, в какой комнате я нахожусь. А может, он опять так много выпил, что отключился в одной из других спален.

Тут открывается дверь на кухню, и врывается порыв холодного ветра.

Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда Грегори входит внутрь.

Он выглядит таким же потрясенным, как и я, и проходит минута, прежде чем он закрывает дверь и, кажется, возвращает себе самообладание, что он делает быстрее, чем я.

— Где твой телохранитель? — спрашивает он, едва оглядываясь по сторонам, пока идет к раковине и поливает водой окурок своей сигареты, а затем выбрасывает его в мусорное ведро.

— Почему ты куришь?

— Почему бы и нет?

Он поворачивается ко мне лицом, прислоняется спиной к стойке.

— Ты беспокоишь о моем здоровье? — спрашивает он.

Он смотрит на мое виски, приносит бутылку и садится напротив меня. Он наливает в один из двух стоящих там стаканов и проглатывает все, прежде чем налить еще.

— Ты тоже слишком много пьешь, — говорю я.

— Много осуждаешь?

— И ты, и твой брат.

Нацепив на лицо фальшивую улыбку, он делает еще один здоровый глоток.

— Думаешь, тебе стоит быть здесь? Наедине со мной? — спрашивает он.

Я изучаю его и снова вижу его, того сломленного мальчика за сердитым, жестким фасадом.