— Когда вы снимали рекламу?..

— Начали в пятницу, сегодня в обед закончили. Она была у меня в студии вчера. Кстати! — Руслан развернулся к нему. — Мало ли, может, ты заметил, у вас на работе никто её не обижает? А то Элиза вообще не себя похожа не была, слишком молчаливая и рассеянная. Вот и получила такой результат.

— Нет, не замечал, — бросил ровно, а у самого внутри разрасталась целая буря от мысли, сколько вреда ей могла причинить эта неосторожность.

— Ребята, стол накрыт, — Ева остановилась в дверном проеме, зазывая их.

— Я не смогу остаться, — Рома вдруг направился к выходу, огибая девушку. — Извини, Ев, в следующий раз.

— Что-то случилось?..

— Всё в порядке, просто машину надо забрать. Я забыл. Пока.

Он так стремительно вышел, что уже не услышал обеспокоенный голос невестки:

— Что это было?..

— Гондон порвался, — ответил ей муж со смехом, — противоэмоциональный…

Разумовский не мог, не хотел и даже не пытался объяснить свой поступок. Просто спустя час он стоял перед незнакомой дверью, терзая кнопку звонка. Легко уговорив консьержа за щедрое вознаграждение сказать, в какой квартире живет высокая красивая брюнетка с каре. Естественно, такая здесь нашлась одна.

Но она почему-то упорно не открывала ему.

Минуты казались вечностью, и когда щелкнул замок, Рома еле удержал нетерпеливый вздох.

— Что-то не помню, чтобы назначала тебе рандеву, ты меня в тот день удовлетворил на неделю вперед, — протянула язвительно, распахнув полотно до середины и уткнувшись в пакет с логотипом известной сети аптек.

Пока Элиза, неодобрительно сузив глаза, что-то просчитывала в уме, мужчина просто любовался. Естественностью безупречных черт, открытых взору из-за собранных в хвост волос, домашним видом в футболке оверсайз и широких велюровых штанах. Впервые за эти месяцы он видел её без косметики и не в вычурном наряде. Пожалуй, это была именно та Элиза, которую Рома знал и помнил.

Даже хмурое выражение лица — живое, искреннее, настоящее. А не маска холодной стервы, к которой привык за это время.

— Только не говори, что ты был у Руслана, и он попросил меня проведать! — сообразила спустя несколько секунд, тут же стрельнув в него гневно и угрожающе. — Не скажу, — Разумовский потеснил её, входя внутрь без приглашения, на что моментально получил: — Эй, не наглей. Я могу быть не одна! — Ты одна, Элиза. У вас там внизу сговорчивый консьерж. Я в курсе, что ты со вчерашнего дня никуда не выходила. И к тебе никто не приходил. — Ну и какого… — завелась, было, она, но сразу же взяла себя в руки. — С ним я разберусь потом. Тебе чего надо? — Ты у врача была? — Да, психиатр сказал, что случай неизлечим. Еще вопросы или уже попрощаемся? — Покажи спину, — невозмутимо потребовал Рома, толкнув свободной ладонью дверь, которая закрылась с глухим стуком. — Всего-то? Всё остальное не показать?

С ней можно было вести бесконечные интеллектуальные и не очень дуэли, но он напомнил себе, что пришел не за этим. И не собирался задерживаться. Поэтому без лишних усилий сам подался вперед и развернул её, резко подняв край футболки к шее.

— Прекрати, — пресек попытку вырваться строгим тоном, — чем быстрее я закончу, тем быстрее уйду. Если ты этого хочешь, постой смирно хотя бы минуту и скажи: чем ты лечишь раны?

Ответом служило упрямое молчание.

Разумовский понимал, что, если вознамерится помыть руки, уже не сможет поймать её в такую же смиренную позу. Поэтому, придерживая затихшую Элизу, кое-как, но с особой тщательностью обработал правую ладонь антисептиком, предусмотрительно приобретенном вместе с заживляющими мазями, а потом на всякий случай распылил его и по всей поврежденной поверхности спины. Девушка вздрогнула, но вновь не произнесла ни звука.

Скорее всего, возымел эффект неожиданности. Она изумлена действиями Ромы, отчего и находится в несвойственном ступоре. И именно этим он и воспользовался, уверенно нанося на кожу лекарство. К счастью, на ней ожидаемо не было бюстгальтера, чтобы не бередить ранки, поэтому ничто не препятствовало процессу. В нескольких местах разрывы были глубокими, но мелкими. В целом — всё не так плохо, но не стоит пускать на самотек. А эта валькирия так и поступила без сомнений.

— Всё, — оповестил, аккуратно опуская ткань. — Повторишь перед сном, а потом пару дней утром и вечером. Если сама не дотянешься, попроси помочь…

— Тебя?..

— …кого-нибудь, кто будет рядом, — закончил, пропустив мимо ушей ядовитый комментарий. Разве она умела о чем-то просить его? Никогда.

Мужчина напоследок взглянул в полыхающие негодованием черные глазища и кивнул на прощание. Отложил аптечные препараты на одну из многочисленных боковых полок коридорного шкафа-купе и раскрыл дверь, когда его остановило тихое нежное:

— Разумовский…

Он на мгновение замер, затем развернулся к ней лицом.

— Я же тебя не отблагодарила… — Рома опешил и настороженно сощурился, как только её пальцы коснулись его щеки. Слишком нежно и невесомо.

— Не стoит…

Не слушая, Элиза подалась вперед всем телом. Такой чувственной цельной волной прижавшись к нему грудью, что, казалось, сейчас поцелует…

Но её губы упорхнули в сторону в миллиметре от рта мужчины, и на ушную раковину легло горячее дыхание фразы «Большое спасибо за… всё». А следом ему в шею безжалостно вонзились острые ногти, с силой прошедшиеся по коже и оставившие кровавые борозды.

Его грубо вытолкнули на лестничную площадку ударом в диафрагму, а за секунду до того, как перед носом захлопнулась дверь, прилетело мстительное: