Шрифт:
– Это грозит отстранением; если какой-нибудь адвокат сунет свой нос и докопается до нарушения, нам всем мало не покажется.
Эмма заговорила тем самым нежным голоском, который обычно приберегала исключительно для своих возлюбленных:
– Младший лейтенант Павловски, я просто попрошу об услуге свою знакомую. Если кто и рискует отстранением, то это она. Иногда следует немного подстегнуть судьбу.
Он вздохнул и взвесил ее замечание. Стоит ли противиться, писать рапорт, рискуя восстановить против себя всю бригаду? Еще слишком рано бить наотмашь, он не должен лажануться так близко от цели. У него еще будет время мало-помалу утвердить свою власть.
– Леруа, Монсо, – заявил он, поочередно наставив палец на каждого, – никто ничего не видел и не слышал, ясно? Сообщите мне, если появится что-то новое; в ином случае я больше не хочу слышать об этой истории.
Молодая женщина расплылась в улыбке, Максим кивнул. Наконец они отошли, тихо переговариваясь.
Русский вернулся к своему компьютеру и удостоверился, что никто за ним не наблюдает, а потом запустил поиск. Он напечатал «Максим Монсо», и на экране появились ссылки на десяток газетных статей.
А теперь кто кого, подумал он.
14
Де Алмейда, Гора, Буабид и Максим – все члены опергрупп, за исключением Бориса, – набились в комнату для допросов и собрались вокруг единственного стола. В центре этого стола лежал ключ, проглоченный неизвестным, по-прежнему в пластиковом пакетике. Второй раз за несколько минут Тома де Алмейда взял его, поднес к глазам и повертел в пальцах, как ювелир, рассматривающий драгоценный камень.
Металлический предмет не походил на современный ключ – скорее он напоминал предмет из прошлого столетия. Его конфигурация отличалась от современных стандартов, и можно было различить маленькую нашлепку, почти совсем стертую патиной времени. Однако под лупой еще считывалась крошечная часть какой-то гравировки.
Эмма и Патрик пришли к единому мнению: они считали, что рисунок изображал герб. У де Алмейды никакого мнения не было, а Максим и Ахмед склонялись к тому, что там была дата или что-то вроде серийного номера.
– Хватит уже его теребить! – бросила Эмма, отбирая ключ у Тома.
– Я все не могу понять, как этот тип умудрился его проглотить? – отозвался тот.
Она состроила изумленную гримасу:
– Тебе ли спрашивать, как он смог это слопать?
Раздались смешки, и она тут же пожалела о вырвавшейся шутке; но когда де Алмейда после короткого раздумья разразился звучным смехом, похлопав себя по тугому животу, она расслабилась.
– Вопрос в другом: зачем он сожрал этот ключ? – высказался Буабид.
Максим почесал правый висок и ответил:
– Видимо, подумал, что это лучший способ его спрятать. А значит, кто-то его ищет. Но что этот ключ открывает? Вот это и есть настоящий вопрос.
– Старинную дверь, причем тяжелую, если представить, какая должна быть замочная скважина, – заключила Эмма.
– Хоть и сомнительная, но подсказка: можно исключить все сейфы и прочие двери с современными замками, – добавил Максим.
– Осталось опубликовать объявление: «Найден старинный ключ, ждем предложений», – бросил де Алмейда.
Все посмеялись, кроме Максима, который, казалось, на лету ухватил в шутке коллеги подступы к потенциальному следу.
– Тома попал в точку, – прервал он смех, удивив всех, а в первую очередь автора шутки. – Я вспомнил одного адвоката, который использовал социальные сети, запостив фотографию пробки, предназначение которой ему необходимо было узнать, чтобы снять обвинение со своего клиента.
– И получилось? – спросил де Алмейда, внезапно сосредоточившись на деле.
– Да, пост разошелся по тысячам персональных страниц, и в конце концов предмет опознали.
– Что ты предлагаешь? – заинтересовалась Эмма.
– У твиттер-аккаунта национальной жандармерии больше четырехсот тысяч подписчиков: я уверен, что, если правильно сформулировать вопрос и приложить фотографию в хорошем разрешении, это может подсказать нам разгадку.
– А еще приведет журналистов, – заявил Ахмед.
– Сопутствующий ущерб, – отмахнулся Максим.
Павловски терпеливо ждал в кабинете Ассии. Та вернулась, держа в руках маленький дополнительный обогреватель.