– Спасибо, товарищ командарм, вам за предложение хлеба-соли. Извините – как-нибудь, в другой раз. Нас ещё в Москве две встречи ждут. А вам, товарищи, приятного аппетита, сегодня, действительно, хороший день. Можно и выпить за большую инженерную и конструкторскую победу. Жаль, очень жаль, что нам нельзя пахнуть на предстоящих рандеву, ничем другим, кроме тройного одеколона или «Шипра».

– А мы вам тройного одеколона нальём, - пошутил какой-то полковник из окружения Кулика. Все ждали, когда же уедут эти полковники из загадочного, чёрт знает откуда, появившегося НТИ ПР.

Кулик явно не поддержал шутника, и всё закончилось само собой. Он с рукопожатиями распрощался с Ахмеровым и Левицким, пригласил, если те будут свободны, заглянуть к нему в главк. Полковники сели в машину к Иванову, тот нажал на газ и полигон остался в пыли, а впереди была Москва и обычная работа.

– А что это ты, Григорий Иванович, так распинался перед этими москалями, - сидя рядом с Куликом в «паккарде» командарма, завёл разговор давешний «шутник», полковник Мельниченко Пётр Николаевич, из ближнего круга Кулика, - они тебе, что, показались важными людьми?

– Не прав ты, Петро, москали это не те, которые живут в Москве. Москали это мы с тобой – хохлы, которые работают на московского царя. Так прежде называли тех, кто получил в Украине должность от царя. И второй раз ты не прав, Петро, не из Москвы они, а из Ташкента. В одном ты прав, Петро. Сталин с ними видится чаще, чем со своими детьми. Важные люди. И смеяться над ними – глупо. Поэтому учиться надо, тебе Петро. Но только не у меня. Так что, готовься Петро, и лучше не Петро, а Пётр Николаевич Мельниченков. Будешь менять документы, добавь «в» в конце фамилии. Сейчас лучше быть русскими, и москали – даже слово такое забудь, тем более это мы с тобой. Понял.

– Так точно, товарищ командарм первого ранга, - отвечал полковник Мельниченко, уже без традиционного «гекания».

– Вот и хорошо. Поедешь на фронт, в Монголию, помощником начштаба стрелковой дивизии по артвооружению. Там как раз новые дивизии формируются.

Глава 14. Новое «болото» для Кулика.

Три дня, которые попросили учёные, как он их всех называл, прошли и вот они, папки с отчётом об испытаниях с рекомендациями принять в серию лежат на столе начальника ГАУ Красной Армии Григория Ивановича Кулика. Теперь надо отвезти, показать итог деятельности Самому. Были они с Климом и Иосифом давние друзья, ещё по царицынской обороне. Конечно, и тогда Иосиф был старше их и по возрасту и по партийной должности, но не так чтобы. Могли они запросто общаться, ругаться и веселиться вместе. Давно это было. Теперь, говорят, и Клим не часто называет его на ты и по партийной кличке. А уж Григорий и подавно, старается не часто попадаться на глаза старинному другу. Но сегодня совершенно другое дело. Надо показать замечательные результаты и получить свою долю славы. Не зря же эти загадочные ташкентцы похвалили всех участвовавших в работе, значит и его. А что, не под его ли руководством. Всё-таки, какой-то червячок шевелился в глубине груди. Так ли всё хорошо? Ох, уж эти ташкентцы. Странные всё же хлопцы, эти старики. Обоим лет за шестьдесят, но «пережёванными» длинной жизнью не выглядят. Оба здоровы как огурчики. Даже этот, кривой, который постарше. Следы старой раны на лице, а на военного не похож. По возрасту вроде барин, должен быть, но по общению простой. Или не совсем простой. Оба образованные, но не те, старорежимные. Уж их-то Кулик повидал. Как-никак, старший фейерверкер (старший унтер-офицер) в артиллерии. Кавалер полного георгиевского банта. Уж он на всяких господ насмотрелся, а эти на господ не похожи. Так ломая голову, ехал в своём тогдашнем «членовозе» американской марки «паккард», командарм 1-го ранга, Григорий Иванович Кулик. Ехал на доклад Сталину о выдающемся достижении советской науки и техники, создавшей оружие невиданной мощи. Не без его участия, конечно, но это, так, мелочи.

В отличии от прошлых разов, Сталин принял Кулика один, без Ворошилова и без Молотова. Обычно, когда нужно было принимать срочное организационное, хозяйственное или техническое решение, кто-нибудь из них был. Кулик поздоровался, пожал мягкую, тёплую ладошку вождя, протянутую ему навстречу. Сел на указанное Сталиным место. И начал докладывать.

– Хорошо, хорошо, - терпеливо выслушав преамбулу, сказал Иосиф Виссарионович, - я знаю, что у вас там всё успешно прошло. И что вы рекомендуете принять БМ-13 и БМ-8 в серию.

«Вот, ташкентцы, успели уже доложить, сорвали бенефис», - подумал со злостью Григорий Иванович.

– Не злитесь, товарищ Кулик, вам это не идёт. И ташкентцы здесь не причём, вернее, причём, но уже по-другому. Давай, лучше, кино посмотрим. Ты кино любишь? – вдруг, как прежде спросил Коба.

Сталин подошёл к стене, на которой обычно, за занавеской висят секретные карты, раздвинул занавеску, карты не было. Был какой-то экран, сверкающий матово тёмно-серым цветом. Ещё несколько движений, сути которых Кулик не понял, и на экране появились цветные изображения, причём движущиеся. Кулик узнал полигон, на котором три дня назад он был, но только на виде сверху. Вот он стоит окружённый членами комиссии, но слегка в стороне от всех. Вот подошёл командир батареи. Залп реактивных снарядов с высоты выглядит ещё страшнее. Потом точка просмотра, как-будто поднялась выше. Стало видно мишенное поле. На экране, поверх изображения появлялись какие-то треугольники, квадратики. Потом появилось слово цель, прямо посередине мишенного поля. Потом начали рваться первые снаряды и мишенное поле превратилось в кипящий вулкан.

– Так, что, считай, я тоже там был, - Сталин вновь провёл какие-то движения и картинка изменилась. Теперь на экране были другие машины и на них были другие РСы (раз о них идёт речь), и стреляли они страшнее и чаще, и видно было, что бьют они не по макетам, а по настоящему врагу.

– Что это, откуда это? – спросил Кулик, но, уже догадываясь, какой будет ответ.

– А это война, которая будет уже меньше, чем через два года. С немцами. И это развитие тех машин, которые вы сегодня испытывали, - продолжил Сталин, привыкший уже разъяснять вновь посвящённым факт переноса.

– А это объективка на тебя, маршал Григорий Иванович Кулик, не очень хорошая объективка, о том как ты командовал фронтами и армиями.

– Так я же не маршал, - зацепился Кулик за единственно понятное, что услышал он в словах Сталина.

– В том прошлом, ты стал маршалом, а потом просрал все битвы, в которых участвовал. Да ещё после войны вёл всякие разговоры против советской власти, так, что пришлось тебя расстрелять в пятидесятом. Вот так, корешь ты мой.

– Так мы победили? – не обращая внимания на битвы и прочее, произнёс Кулик, - ну, слава богу. А то что расстрелял, так чёрт с ним. Значит, было за что.