Вот только…

— Рома? — раздалось позади, стоило ему отойти к двери. — Ты куда?

— Оля!

Роман Романович развернулся, прыгнул на постель и принялся целовать руки жены.

— Ну ты как? — от счастья по небритой щеке покатилась слеза. — Всё нормально?

— Рома, ты такой хороший, — улыбнулась Ольга. — Я даже не представляла себе насколько. Серьёзно. Даже подумать не могла, что ты такой. Что всё это о тебе…

— То есть? — Роман Романович нахмурился и чуть отпрял.

— То и есть, Рома. Ро-о-о-омочка, — Апраксина протянула руку и утерла мужью слезу. — Ты не переживай, всё нормально, я прекрасно тебя понимаю. Новая жизнь. Не даром. Совсем не даром, всё заслужено. Я тебя отпускаю, всё хорошо. Иди со спокойным сердцем.

— Куда иди?

— Ну как же «куда»? — улыбнулась Ольга и продолжила всё тем же ласковым тоном, которым обычно обращаются к детям. — В новую жизнь. Зубы мудреца, и жертва, и старый король. Не даром, всё не даром, ты заслужил. Ты такой хороший…

От словосочетания «зубы мудреца» у Романа Романовича пробежал по спине холодок, но в остальном… в остальном Ольга явно бредила. Апраксин даже близко не мог понять, о чём она сейчас вообще говорит.

— Оль?

— Заслужил, — повторила она. — Хороший. Очень хороший, — и тут вдруг: — Если близнецы прислушаются к пророчеству, — взгляд её остекленел и уставился вникуда.

— Оль? — слёзы счастья тут же сменились самыми обыкновенными. — Оль, ну ты чего?

— … то один из них останется в веках.

— Оль, вернись, — горько произнёс Роман Романович, и подоткнул под женой подушку. — Ну ёптвою мать, да как же так-то, а? За что?

— А ты хороший, Ромочка, — продолжила бредить Ольга Апрпаксина. — Ты заслужил. Ты очень хороший…

Не уверен, что существуют какие-то правила нападения на силы противника, которые превосходят тебя по численности в несколько сотен, а то и тысяч раз, но на всякий случай я дождался максимального затишья.

Закинув в себя завтрак, я один-одинёшенек портировался в Сладостан. А затем несколько часов кряду шкерился в раздолбанном доме и ждал того самого момента, который показался мне наиболее подходящим.

Бои здесь не шли уже давно.

Солдаты ВСЁ степенно бродили по улицам и, что называется, перегруппировывались. Подтаскивали технику поближе к порталу в Пирогово, строили укрепления на месте руин и переводили дух. Повсюду дымили костры полевых кухонь, и обстановка в целом была… по-фронтовому уютная. Как бы мне не хотелось очеловечивать врага, а всё-таки они не были чистым злом. Люди как люди, просто на службе у психопата.

Уверен, что у некоторых и выбора особого не было.

Но да хрен с ним.

Если подобные мысли муссировать, то постепенно можно дойти до бесцельности существования и ложиться помирать. А у меня планы совсем другие.

Окно моего укрытия выходило на небольшой пост. По сути, это был просто стол посреди улицы прямо на перекрёстке. Два стула, да ещё две задницы на этих стульях. Стратегическое значение этого недоукрепления заключалось в том, чтобы просто глазеть сразу на четыре улицы и в случае чего маякнуть своим по рации о том, что появился нарушитель.

Но нарушителей не было.

Причём уже давно.

Два солдата ВСЁ играли в какой-то неведомый мне аналог то ли нард, а то ли шахмат. Играли, пили чай из термоса и травили довольно забавные анекдоты, — один раз я даже прихрюкнул. Но суть не в этом. Суть в том, что наблюдая за обстановкой, я дождался смены караула.

Два таких же долдона в чёрной форме пришли их заменить. Точно так же они сели за стол и точно так же начали играть; причём с середины оставленной им партии.

Ну а освободившиеся ребятки потопали прочь и свернули в переулок.

Тут-то я и подумал о том, что прежде, чем разворошить осиное гнездо, надо бы втихаря утащить в плен пару трутней… не уверен, что трутни как-то связаны с осиными гнёздами, но метафора красочная, а значит правдоподобность пусть идёт лесом.

Вз-з-з! — первым порталом я выскочил в переулок и, — Вз-з-з-з! — тут же открыл второй прямо под ногами у этих олухов. Биба и Боба, — так я ласково прозвал этих двух солдафонов, — даже не успели пискнуть, как вдруг оказались в Дракон-Коньячном.

Не у нас дома, само собой, а на поле возле опушки.