А может, текст скрыт, и, чтобы его увидеть, надо выполнить какое-то условие? Что, если это хитрая головоломка, которую надо разгадать?

Сердце забилось чаще. Я покрутила книгу в руках так и эдак, поднесла к пустым страницам пламя свечи, затем открытый фолиант — к зеркалу в надежде, что содержимое появится в отражении.

Ничего.

— Мама, что ты делаешь? — раздался за спиной голосок Лиззи.

От неожиданности я вздрогнула, и тяжелая книга выпала из моих рук, грохнувшись о пол, но сначала твердым корешком — о мою босую ногу.

Стиснув зубы, я болезненно замычала. Только присутствие ребенка удержало меня от крепкого словца. И подумать не могла, что книга весьма травмоопасный предмет.

— Почему ты не спишь?

Лиззи замялась. В глазах девочки мелькнул страх. Наши отношения потихоньку налаживались, постепенно, шаг за шагом я завоевывала доверие дочери, но малышка еще помнила, как Кларисса наказывала ее за малейшую провинность.

Перед внутренним взором сценой из черно-белого фильма пронеслось воспоминание.

«Ночью надо спать! — орала Кларисса, грозной тенью нависая над детской постелькой. Она вообще разговаривала со своим ребенком только криком. — Ты уже дважды за час бегала за водой и в туалет! Вздыхаешь тут, кряхтишь, ворочаешься без конца! Ты понимаешь, что от твоей возни скрипит кровать, и этот звук действует мне на нервы?! Сама не спишь и мне не даешь! Живо в угол. Не нравится лежать под одеялом — понравится стоять коленями на голом полу».

От этого омерзительного кадра, внезапно всплывшего в памяти, у меня задрожали губы.

С болью я видела, что Лиззи тоже вспоминает этот момент из прошлого и каменеет всем телом. Прежде чем страх сжал в кулаке ее маленькое сердечко, я бросилась к дочери и заключила ее в ласковые объятия.

— Почему ты не спишь? — спросила я уже совсем другим тоном. — Тебя что-то напугало?

— Я услышала шум, — сказала она, подрагивая в моих руках. — У тебя в комнате. Я тебе помешала? Ты больше не будешь меня любить?

Она шмыгнула носом и вдруг порывисто обхватила меня за шею и зашептала, всхлипывая и проглатывая окончания слов:

— Я буду хорошей. Обещаю. Я буду спать и не буду ходить по ночам. И никогда-никогда не буду вставать с кровати до утра. И ворочаться не буду. Буду лежать тихо и неподвижно. Как мышка.

— Тш-ш-ш. Не надо, все в порядке.

— Обещаю. Клянусь. Только люби меня и дальше. Люби, пожалуйста. Я буду хорошей.

— Лиззи, прошу тебя.

Слова малышки рвали мне душу в клочья. Заплакав, я опустилась с дочерью на кровать и принялась нежно баюкать ее в объятиях.

— Я люблю тебя. Так будет всегда. Не надо предугадывать мои желания. Не надо пытаться быть идеальной. Ворочайся, если не можешь уснуть. Приходи ко мне по ночам, если тебе страшно. Будь собой. Слышишь меня?

Лиззи неуверенно кивнула, устроив голову на моей груди.

— А что это за книга? — спросила она после долгого молчания, когда окончательно успокоилась.

— Не знаю, — честно призналась я. — Похоже, ее принес мне твой Донни.

Услышав имя дракончика, девочка попыталась слезть с моих коленей. Ее очень заинтересовал старинный фолиант, лежащий на полу.

Книга внушала опасения, и мне не очень хотелось, чтобы Лиззи ее трогала, но я смолчала, позволив девочке заглянуть под истрепанную обложку.

— Здесь пусто, — сказала она, пролистав несколько страниц.

— Верно.

— Думаю, надо прочитать заклинание, чтобы текст проступил.

Заклинание?

Эта мысль почему-то не пришла мне в голову.

— Но я не знаю никаких заклинаний, — вздохнула я. — И совсем не владею магией.

— А Робби? — свела светлые бровки Лиззи.

— Робби?

— Дядя с повязкой на глазах.

О боже! Робби!

— Пожалуйста, не надо называть так Его Сиятельство, — взмолилась я, предчувствуя, в какую ярость придет этот гордец от столь фамильярного обращения.

— Но он мне разрешил, — пожала плечами Лиззи. — Он очень добрый. И грустный. Давай расскажем ему про эту книгу. А вдруг он знает заклинание? А вдруг буковки здесь может увидеть только избранный? А вдруг избранный — это Робби? Но он ничего не видит. Что же делать?

Утром после завтрака я хотела рассказать Роберту о книге, но не нашла ее там, где вчера оставила, а оставила я ее на подоконнике за шторой. Не хотелось держать непонятную, невесть откуда взявшуюся вещь на тумбочке у постели, и я убрала ее подальше от глаз. Однако сегодня, отдернув занавески, чтобы впустить в спальню солнечный свет, я обнаружила подоконник девственно пустым. Книги не было.