Катрин молчала. Поль улыбнулся, заметив её напряжённый взгляд.

– Он собрал своих самых преданных сторонников, девятерых, – сказал он, его голос звучал как шёпот древнего проклятия. – Они совершили ритуал, настолько чудовищный, что даже среди тех, кто практиковал магию, он считался безумием.

Он остановился, его глаза блестели от скрытого удовольствия.

– Они позвали художника, чтобы тот запечатлел их на холсте. Маркиз был изображён в центре, полностью, с каждой деталью его души. Остальные девять были изображены безликими фигурами.

Катрин почувствовала, как холод пробежал по её спине. Она понимала, что слышит что-то, что не должно было стать известным.

– Почему безликие? – прошептала она, её голос едва звучал.

– Потому что те, кого приносили в жертву картине, должны были поменяться с ними местами, – ответил Поль, его голос становился всё более уверенным. Он сам верил в то, что говорит. – Души погибших заполняли пустоты, а души сторонников де Сада ждали своего времени.

Катрин зажала рот рукой, её глаза расширились от ужаса.

– А сам де Сад? – спросила она, её голос дрожал.

– Его душа должна была вселиться в владельца картины, – спокойно ответил Поль. – Каждый, кто держал картину, заключал с ней договор кровью. И когда все девять сторонников возродятся, он вернётся через тело того, кто держит её в своих руках.

Он улыбнулся, в восторге от своего рассказа.

– Этот ритуал был завершён Жан-Батистом Виллермо, масоном, которого звали "инженером души". Он стал посредником между жизнью и смертью. Картина – это его шедевр, механизм, который позволяет обмануть время и смерть.

Катрин не могла дышать. Всё, что она видела, всё, что происходило в отеле, теперь складывалось в единый, чудовищный план.

– И вы решили завершить это? – наконец выдохнула она.

Поль кивнул, его лицо оставалось спокойным.

– Я должен. Это не просто моя семья, Катрин. Это история. Это сила. Когда я узнал, что картина снова здесь, в отеле, я понял, что это мой шанс. Все эти смерти – лишь этапы пути.

Ренар, стоявший позади, усмехнулся, словно подтверждая слова Поля.

– Мы не выбирали, кто погибнет, Катрин, – сказал он, его голос был лишён эмоций. – Это делает картина. Она знает, кого забрать. Мы просто следуем правилам.

Катрин почувствовала, как комната будто замкнулась вокруг неё. Её руки дрожали, а сердце готово было выскочить из груди. Она поняла, что их игра подошла к финалу, и она – его часть.

Поль продолжил, его голос был почти успокаивающим, но в этих словах было что-то глубоко тревожащее:

– Когда картина завершится, Катрин, ты, как и все остальные, обретёшь… новую жизнь.

Она вздрогнула, её глаза расширились. Слова Дюрока звучали как приговор, и каждое новое слово лишь усиливало её ужас.

– Вы не понимаете, что это значит, правда? – сказал Поль, его взгляд был проникающим, словно он наслаждался её замешательством. – Картина – это не просто мост между мирами. Это механизм, точный и изощрённый. Когда девять фигур будут завершены, всё произойдёт в один миг. Души сторонников маркиза де Сада перейдут в тела тех, кто погиб.

Катрин смотрела на него, чувствуя, как её руки становятся холодными, а дыхание затруднённым.

– Вы хотите сказать… – начала она, но слова застряли в горле. – Все, кто умер…

– Леон, Луиза, Антуан, Софи, Филипп, Эмиль, Пьер, – спокойно перечислил Поль, словно это были не люди, а фигуры на шахматной доске. – И теперь ты, Катрин. Да, все вы оживёте. Но это будете не вы. Это будут они.

– Нет… – выдохнула она, её голос сорвался.

Ренар усмехнулся, его лицо выражало смесь насмешки и удовлетворения.

– Всё будет выглядеть так, будто ничего не произошло, – добавил он. – Для всех окружающих, включая тебя, всё будет так, словно никто никогда не умирал.

– Ты будешь той же Катрин для всех остальных, – добавил Поль, его голос наполнился странной ласковостью. – Но ты уже не будешь собой.

Эти слова обрушились на неё, как гром. Она пошатнулась. Её сознание пыталось осмыслить услышанное, но каждый новый виток мысли приводил её к ещё большему ужасу.

– Это невозможно… – прошептала она, её голос был еле слышен. – Люди… они заметят. Они поймут.

– Никто ничего не поймёт, Катрин, – спокойно сказал Дюрок. – Картина заботится об этом. Она не просто переносит души. Она стирает воспоминания, заменяет их. Для всех вы останетесь теми же, кем были. Никаких следов, никаких сомнений.