Катеньке же ничего не остается, кроме как насупиться и поплестись за дядей, который развернулся и направился к зданию. Вот только стоит им отойти на приличное расстояние, девушка оглядывается через плечо, смотрит на моего мужа и… подмигивает ему.

В груди разгорается настоящий пожар. Хочется подойти к Катеньке и заехать по ее довольной физиономии. Желательно чем-то тяжелым. Глаза застилает красная пелена, поэтому хорошо, что Артем держит меня крепко. Иначе, я бы точно бросилась на наглую девицу и оттягала бы ее за блондинистые патлы.

Господи, да, что со мной? Я раньше никогда не была настолько несдержанной, не говоря уже о кровожадности. Наверное, когда речь заходит о моей семье, во мне просыпается волчица, которая вцепится в глотку любому, кто попытается все разрушить.

— Саша, — окликает меня муж, но я не могу отвести взгляда от спины девушки, обтянутой красным шифоном. И, видимо, Артем это понимает, поэтому до меня доносится тяжелый вздох, после чего муж закрывает мне обзор. Моргаю, избавляясь от наваждения, после чего сосредотачиваюсь на зеленых глазах, в которые влюбилась, стоило их увидеть. — Мне нужна только ты, — шепот мужа пробивается даже через мелодичную музыку.

Сердце пропускает удар, по телу проносится волна дрожи, горло перехватывает. Такое чувство, что вокруг нас все исчезает. Мы остаемся только вдвоем, в тишине. Наше дыхание смешивается, тепло мужа передается мне. Мы становимся единым целым, становимся собой. Страх снова довериться исчезает. Я верю мужу, верю.

— Я тебе верю, — произношу вслух, но понимаю, что это чистая правда.

Уголки губ Артема дергается вверх. Мгновение, и он сокращает разделяющее нас расстояние, касается моих губ своими, а потом целует меня в лоб. Но не отстраняется, наклоняется к моему уху, шепчет:

— Кажется, я все-таки люблю тебя, — резко выдыхает. — С первой нашей встречи, — кладет руку мне на поясницу. — Прости, что ни разу не сказал тебе этого за годы нашего брака, — в его голосе звучит искреннее раскаяние, но я не успеваю никак отреагировать, ведь Артем делает шаг назад, разворачивается и ведет меня на праздник.

Мне же остается лишь послушно следовать за мужем, пока в голове крутятся его слова:

Кажется, я все-таки люблю тебя.

….я все-таки люблю тебя.

…люблю тебя

Широкая улыбка расплывается у меня на лице. Похоже, я действительно верю мужу. Правда, верю…

Возможно, я глупая, но чувства к Артему никуда не делись. Я просто затолкала их в самый дальний угол своего сознания, а сейчас они выбираются наружу и заполняют каждую частичку моего тела.

Мы пересекаем гудящую разными голосами толпу. Заходим в дом, оказываемся в огромном белоснежном холле, тоже заполненным людьми. Окидываю взглядом пространство. Посреди помещения замечаю круглую сцену, на которой расположились музыканты. Вокруг них кружат танцующие пары, а у стен расположены фуршетные столы, у которых толпятся люди и о чем-то переговариваются.

Вот только я ни на ком не задерживаюсь, потому что взгляд падает на огромную лестницу в противоположном конце комнаты, а точнее на женщину с темными волосами, стянутыми на затылке в пучок, и в белом шелком платье, струящемуся по ее телу.

Артем на мгновение напрягается, а в следующее — срывается с места и, не останавливаясь, ведет меня к лестнице.

Стоит нам начать подниматься, Раиса тоже видит нас. Улыбка сползает с ее лица, кожа белеет. Мы быстро приближаемся, а она так и стоит на месте. Артем останавливается всего на пару ступенек ниже нее, смотрит женщине в глаза, после чего тяжело вздыхает и твердо произносит:

— Поговорим… мама?

Женщина вмиг становится белее мела, из-за чего в контрасте с ее черными волосами начинает напоминать призрака. Мне даже кажется, она вряд ли дышит. Странно еще, что стоять умудряется.

Раиса смотрит прямо на сына и не мигает.

Она, явно, в шоке. Хотя я не понимаю, что послужило причиной его возникновения.

Неужели Раиса думала, что Артем ее не узнает? А может, посчитала, что он больше никогда не назовет ее мамой?

Какая, в общем, разница? Все равно, правды сейчас мне точно не добиться.

— Так что? — в голосе мужа звучит сталь. — Поговорим?

Артем напряжен до такой степени, что до боли сжимает мои пальцы. Но я не дергаюсь и не пытаюсь освободиться от хватки мужа. Артему нужна поддержка. Это понятно. И если я могу помочь ему сохранить самообладание, когда он заглядывает в глаза самой большой своей ране, то выдержу любую боль.

— Д-да, — наконец, отмирает женщина. На ее лице отчетливо читается растерянность, а в глазах залегла глубокая печаль. — Идите за мной, — поворачивается и медленно поднимается по лестнице.