— Я буду рядом с тобой всю дорогу, и в субботу утром ты пересечешь финишную черту. Даже если мне придется тащить тебя на себе.

— Это и есть дружба.

— Это твой победный круг, Марго. Шанс отпраздновать все, чего ты добилась, включая отказ от своего хренового бойфренда.

Я смеюсь.

— Он был довольно хреновым, не так ли?

— Не знаю, что хуже: когда он приставал ко мне, хотя знал, что я твоя подруга, или когда он заставил тебя идти домой из бара одну, потому что у него болела голова.

— Головная боль, определенно. Но это потому, что у него никогда не болела голова. — Я разминаю икры костяшками пальцев и шевелю пальцами ног. Мышцы чувствуют себя лучше, и я ненавижу то, что она была права насчет растяжки. — Спасибо, что выслушала все мои жалобы и нытье.

— Жалобы и нытье — это ритуал бегуна. Это и потеря ногтей на ногах.

— Вот почему я никогда не буду участвовать в марафоне. Это так противно. — Я ложусь на спину и поднимаю руки над головой. — Но я готова. Не могу дождаться, чтобы увидеть, как все пройдет.

— Все пройдет отлично, потому что ты крутая, Марго Эндрюс. — Катарина опускается на пол и кладет голову мне на плечо. — И я чертовски горжусь тобой.

Я улыбаюсь потолку, впервые за весь день чувствуя себя полной надежд и праздничного настроения.

— Я тоже чертовски горжусь собой.

ФИНН

— Следующий раунд за мной. — Холден Спирс, мой лучший друг со средней школы, вываливается из кабинки в украшенном рождественском баре, в котором мы оказались. Он направляется к очереди людей, ожидающих напитки, и не обращает на нас ни малейшего внимания. — Я вернусь.

— Он совсем не деликатен. — Ретт, мой второй приятель, качает головой. — Ты же знаешь, что он идет туда только для того, чтобы пофлиртовать с барменом, верно?

— Очевидно. Но раз уж мы такие хорошие друзья, сделаем вид, что он предлагает, потому что хороший парень, а не потому, что у него не было секса уже пять лет.

— Неужели прошло столько времени? Мне кажется, что я должен заплатить кому-то, чтобы ему помогли.

— Уверен, что это граничит с незаконностью, чувак. — Я опрокидываю пиво обратно и допиваю.

— Жаль, что ты не участвуешь в полумарафоне в этом году, — говорит он. — Ты, наверное, мог бы выиграть эту чертову штуку, раз уж увеличил свой пробег.

— Мне нужны были выходные, и ты знаешь, что я люблю быть полезным.

— Это наш Финн. Добрый самаритянин и выдающийся парамедик.

— Прекрати флиртовать со мной. Ты замужем за кем-то, кто бесконечно сексуальнее тебя. — Я ухмыляюсь, глядя на Холдена, приближающегося к столу. — А вот и он. Как все прошло?

— Она спросила мое имя. — На его щеках появился румянец, и он отставляет пиво. — Мне пришлось кричать на нее через музыку, чтобы она меня услышала. Надеюсь, она не подумает, что я был груб.

— Нет. — Я похлопываю его по плечу. — Есть разница между повышением голоса и криком на нее. И она, наверное, была благодарна, что ты смотрел на ее лицо, а не на грудь.

— У нее красивая грудь, — добавляет Ретт, и Холден бьет его по руке. — Черт возьми. Зачем ты это сделал?

— Ты смотрел на нее. Ты женат, придурок.

— И моя жена разрешает мне смотреть.

— Дети, — перебиваю я. — Прекратите. Мы здесь не для того, чтобы устраивать соревнования по измерению члена.

— Наверное, это к лучшему. Мой больше, — говорит Ретт.

— Конечно, так и есть. Что бы ни помогало тебе спать по ночам, приятель.

Я меняю свое пустое пиво на свежую бутылку и осматриваю бар. Студенты из колледжа приехали домой на зимние каникулы, так что сегодня здесь многолюдно.

В это время года всегда царит хаос. За две недели до Рождества количество вызовов скорой помощи увеличивается почти втрое. Люди тупые и ведут себя как чертовы идиоты, считающие себя непобедимыми.

Вчера мы получили звонок о группе девятнадцатилетних подростков, которые запустили фейерверк. Один из них взорвался у кого-то перед лицом, и следующие несколько дней он проведет в больнице скорой помощи с ожогами второй степени.

Мой собственный сын-дурак попал в реанимацию в прошлом году, потому что решил попробовать прокатиться на санках по дороге на чертовой крышке от мусорного бака.

Ему было двадцать три.

Ничем хорошим это для него не закончилось. Он врезался в столб и вырубился с жутким сотрясением мозга.

Так что, да.

Чертовы идиоты.

Когда я был подростком, — тоже вел себя безрассудно, но когда в шестнадцать лет ты становишься родителем, тебе приходится взрослеть. Нет никакого пьянства или вечеринок до рассвета, когда у тебя дома четырехмесячный ребенок, который кричит часами напролет.