— Ну, что решили?

— Оставим. Не будем с ней возиться, — сказал Далемир.

Как лидер, он быстро принял решение, и остальные послушались. Никто не возражал. У всех в группе были припасы, так что еды хватало.

Раз так, я решил вмешаться:

— Далемир, друг мой.

— Да?

— Позволь мне осмотреть тушу.

— Ты хочешь?

— Конечно. Эта крыса могла думать. Что-то делало её особенной.

Она точно не всегда была такой. Возможно, это что-то внешнее, а может быть, что-то в её теле. Никто не знает. Но чтобы разобраться, может понадобиться время.

Далемир беззаботно ответил:

— Хорошо, но у тебя пять минут. Справишься?

— Да.

Меня всё ещё беспокоил вопрос о разделе добычи. По общему правилу, камни делились поровну на шестерых. Вот только с личными находками дело обстояло сложнее — тут многое зависело от удачи.

Существовало негласное правило: индивидуальная находка оставалась у нашедшего, а общая делилась между всеми. Система была запутанной, и не всегда можно было найти однозначное решение.

— Если что-то найду, то это будет моим? — уточнил я, внимательно глядя на каждого. Все кивнули в знак согласия.

Группа уже собиралась выбросить тушу, поэтому никто не был против.

Я же получил новую подсказку. Из-за неё и устроил всё это:

[Посмотри в желудке крысы.]

Перечитав сообщение, я невольно поморщился. Работёнка не из приятных, но выбора не было. Достав охотничий нож, я опустился на колено возле туши.

Резь.

Лезвие легко вспороло брюхо, и по пещере тут же распространился тошнотворный запах. Натянув перчатку, я погрузил руку в рану. Внутри было тепло — в другой ситуации это могло бы быть даже приятно, но сейчас вызывало только отвращение.

Когда знаешь, где искать, и уверен, что искомое существует, задача значительно упрощается. Через мгновение я нащупал что-то твёрдое, необычной квадратной формы.

— Что-то нашёл… — произнёс я, стараясь подготовить остальных. Впрочем, находка всё равно стала для всех шоком. Все уставились на меня широко раскрытыми глазами.

— И что же?

Я извлёк находку и, осмотрев её сам, показал остальным. Это оказался прозрачный камень с выгравированным чёрным символом «?» — не просто буквой «мэ», а настоящей руной.

— Ого! Что это? — изумлённо воскликнула Вея.

Её удивление было понятным — группа только что чуть ли не прошла мимо такой находки.

— Это амулет Эваз, — пояснил Далемир.

— Ты что-нибудь знаешь о нём? — спросил я, встретившись с незнакомым понятием.

— Это амулет изменения и движения, связанный с дао. Говорят, он помогает достичь просветления тем, кто носит его с собой. Если верить слухам, помощь весьма существенная.

Далемир, похоже, происходил из влиятельного клана — настоящая ходячая энциклопедия. Его обширные знания и готовность делиться ими дорогого стоили.

— Так всё в порядке?

— Да. Как и было сказано — он твой.

Хотя некоторые явно были недовольны таким решением, для культиватора нарушить данное слово было неприемлемо. Я аккуратно протёр амулет тряпкой и убрал в рюкзак. Просветление мне определённо не помешает.

Впрочем, всё было не так гладко, как казалось. Краем глаза я заметил недовольный, полный жадности взгляд Мичуры. У парня явно были проблемы с головой, но, к счастью, он предпочитал молчать. Иначе непременно потребовал бы свою долю.

Эх, Мичура, Мичура… Нельзя быть таким недальновидным. Какой шанс упустил! Мог бы же хоть голос падать. Я усмехнулся — с его-то навыками стрельбы его можно было даже не опасаться.

Его стрелы можно было спокойно ловить руками. Главное — я дал им даже больше, чем просто находку. Я дал ответ на вопрос: чем же эта крыса отличалась от остальных!

…

Время тянулось медленно. Мы продвигались по запутанным коридорам, то погружаясь во тьму, то выходя к освещённым участкам, постепенно спускаясь всё глубже.

Туннели заметно различались между собой: где-то сочилась вода, где-то виднелись следы обвалов. В шахтах шутки были неуместны, но наш проводник Далемир отлично справлялся со своей работой.

Сколько бы мы ни шли, один вопрос не давал мне покоя:

— Народ, можете мне кое-что объяснить?

— Да, спрашивай, — кивнула Вея.

— Когда мы начнём добывать кровавые камни?

— Глупый, — нежно проговорила девушка.

За такую дерзость её можно было простить — уж больно ласково это прозвучало.