Я выдержала его яростный взгляд, и мой молчаливый ответ вызвал в нем изумление и растерянность. Что-то произошло, что-то, чего я никогда не видела: в его радужках закружились свинцовые крапинки и погасили яростный огонь. В следующий миг его пальцы разжались.

– С меня хватит. – Его низкий и напряженный голос медленно срывался с губ. – Я терпел твои секреты. Я согласился представлять тебя всем своей кузиной. Я мирился с тем, что ты бродишь по дому в футболках, которые мне хотелось бы видеть по утрам на полу в своей комнате… Но позволять тебе говорить мне, что я должен чувствовать, – прошипел он, – нет, я не могу.

Потрясенная, я смотрела, как он поворачивается ко мне спиной, уходит в гостиную и поднимает лежавший у стены рюкзак.

Что он такое сейчас сказал?

У меня перехватило дыхание, и сердце упало, когда Мейсон начал раздеваться, стоя ко мне спиной. Я смотрела на его обнаженный торс, на широкие плечи, на рельефные мышцы спины.

Меня охватила паника. Я прижала к себе ружье, лихорадочно оглядываясь по сторонам.

Что делать… наставить ружье на Мейсона? Нет, нет! О чем, черт возьми, я думаю? С ума сошла?

– Что ты делаешь? – нервно прохрипела я.

– Переодеваюсь, – ответил Мейсон, доставая из рюкзака чистую рубашку. – Я не собираюсь оставаться здесь и делать вид, что верю, будто ты создана для этого места.

Я поймала себя на том, что смотрю на него не дыша.

– Я…

– О да, ты любишь судить людей, – сердито усмехнулся он, поворачиваясь ко мне, – быстро и плохо… Хочешь знать, в чем твоя проблема? Единственное, что ты умеешь делать, – это убегать. Ты ведь все время убегаешь, да, Айви? Такой вот у тебя способ справляться с трудностями. А больше ты ничего не умеешь.

Я посмотрела на него так, будто он дал мне пощечину. Частичка меня, самая одинокая, самая хрупкая, жалкая крупица моей души, шептала, что это правда.

Мейсон наклонил лицо, и в его жестком взгляде засиял свет, способный опрокинуть небо. В следующую секунду он бросил рубашку на пол и пошел ко мне так медленно угрожающе, что мое сердце не раз вздрогнуло.

– Почему бы тебе не признать это?

– Что?

– Что ты в меня влюблена. Что испытываешь ко мне что-то. Ведь так? – Мейсон беспощадно смотрел на меня из-под бровей. – Айви, твое сердце дрожит. Не отрицай.

Прозвучало как выстрел. Я смотрела на него неверящими глазами и чувствовала, как земля уходит у меня из-под ног.

Мейсон остановился передо мной, и я исчезла под тяжестью его взгляда.

Он знал. Он понял. Убежать уже не получится. Моя защита рухнула, с меня слетели гордость и упрямство. Я стояла одетая только в свою душу, а обломки доспехов валялись у ног.

– Да, – прошептала я, – это правда.

Я смотрела на него безоружная, больше не в силах сражаться. Я только что призналась в том, в чем, как мне казалось, у меня никогда не хватило бы смелости признаться.

Я могла убежать от него, от его взгляда. Убежать из его мира и его прикосновений. Но я не могла убежать от чувства к нему, и мы оба это знали.

– Ты доволен? Ты победил, Мейсон, – глухо сказала я. – Наконец-то… ты победил.

В его глазах я увидела незнакомое чувство, родившееся в тот момент, когда я призналась, что не смогу разорвать свою с ним связь, так как не знаю, из чего она сделана, от чего к чему тянется, как устроена.

– Я не считаюсь победителем, пока не верну тебя домой.

Что-то во мне дрогнуло при этих словах, поток воспоминаний буквально оглушил. От жжения веки увлажнились, и Мейсон замер, не понимая, что со мной происходит. Я посмотрела ему прямо в лицо и сердито выдала:

– Значит, привезешь меня Джону как трофей? А заодно и из жалости?

– Что…

– Что я говорю? Ты это хочешь знать? – Я оттолкнула Мейсона, уже ничего не видя от слез. – Я все слышала! Я слышала, что ты сказал Клементине, слышала каждое слово. Достаточно было соединить те твои слова с твоими поступками, чтобы наконец понять: для меня там никогда не было места!

– Ты… – прошептал Мейсон, в его взгляде промелькнула догадка, и он подошел ближе. – Ты поэтому уехала? Так вот почему ты убежала! Айви, то, что я сказал…

– Мне неинтересно.

– Послушай меня…

– Нет!

Я попятилась, когда Мейсон двинулся ко мне, и прижалась к оконному стеклу. Обхватила голову руками, не желая ничего слушать.

– Тебе все-таки придется меня послушать!

В его голосе звучала боль, и это меня поразило.

– Нельзя войти в жизнь других людей, а потом выйти из нее как ни в чем не бывало. Ты не можешь перевернуть чужую жизнь и так просто исчезнуть. Не можешь!