– В последний раз ты исполняла ее в школьном клубе...
– как-то странно заметила Маша, - на нашем первом сеансе мы это обсуждали.

– Той Полины давно уже нет, - помолчав, отозвалась девушка, -и, не поверишь, я этому очень рада. А нынешняя будет петь для своего любимого, единственного любимого.

– Хорошо, - Ольшанская быстро поднялась с места, - я договорюсь с группой.

Маша бросила на подругу еще один слегка неуверенный взор и направилась к сцене. Минуты две у нее ушло на беседу с симпатичным солистом ансамбля, который охотно кивнул на озвученную просьбу и махнул рукой, подзывая ведущего.

Полина встала, стараясь настроиться на нужную волну, и не спеша двинулась в сторону музыкантов.

– Дамы и господа, – зычным голосом вещал конферансье, – прошу минуточку вашего внимания. В нашей программе необычный экспромт, очаровательная гостья исполнит для вас всем известную композицию, эта песня подарок и посвящение одновременно. Буду заранее благодарен всем, кто поддержит нас танцем.

Поля несмело поднялась по ступенькам, занимая место у микрофона, впрочем, ее уже охватывал знакомый кураж. Зал медленно погружался в темноту, оставляя певицу в ярком пятне золотого свечения.

– Я хочу посвятить эту песню человеку, который принес в мою жизнь краски счастья, сделал меня такой, какая я есть сейчас, человеку, которого я очень сильно люблю. И я хочу, чтобы он в этой любви никогда не сомневался, - бархатный голос пронесся над головами замерших в предвкушении слушателей.

И Роман, только что показавшийся на пороге отдельного кабинета, потрясенно замер.

Терпкие аккорды музыки полетели во мрак, Полина плотнее сжала микрофон, она не делала этого уже тысячу лет, несмотря на то, что в школе все без исключения обожали ее голос.

– Я стояла на краю земли. Больше точно не могу лететь, – первые слова искрами рассыпались над притихшей аудиторией, а красивый глубокий тембр, неизменно радовавший учителей, и сейчас завораживал своей волшебной теплотой.

Рябинин медленно приблизился к сцене, каждая фраза этой трогательной, немного грустной мелодии находила дорожку к его израненному сердцу. Растворяя яд отравивших душу сомнений и гоня прочь нависшие над их любовью тени.

– Ты моя нежность, ты мое небо, за тобой встану где-бы ты не был… – голос, взрываясь, парил в темноте, кружил над танцующими парами и ложился на плечи зрителей нотной шалью. В этой песне жила особая, ни на что не похожая, магия.

Рома сейчас, как никогда, был благодарен полумраку, он не мог совладать со своими чувствами. Женщина, посланная ему небом, не переставала его удивлять. Она была слишком разной: гордой и одновременно нежной, сильной и отчаянно ранимой, трепетной и раняще искренней. Она не умела лгать, притворство никогда ей не удавалось. Когда-то ее глаза пронзали его насквозь холодным презрительным равнодушием, сейчас в них раскинулся рай. Его бескрайний, вдруг обретенный, рай.

Молодой человек стоял у самого края сцены, слушая гулкие удары мятежно колотящегося в груди сердца, в такт почти отзвучавшей песне. Он подал ей руку, помогая спуститься со ступенек, и бесконечно осторожно привлек Полину к себе.

Вокруг затихали аплодисменты, вновь заиграла музыка. Но двое, отдаваясь безраздельному колдовству танца, уже ничего не замечали вокруг, сливаясь в одно дыхание, движение и вздох.

Увы, не только Рябинина настигло невольное потрясение от случившегося. Пусть и в несколько ином изумлении сейчас пребывал еще один человек. То, чему он стал свидетелем пару минут назад, разрушило все его планы. Теперь он явственно осознал: воевать придется не с Ромой, сегодня Полина стала его врагом. И с этим приходилось считаться.

В мягком свете луны река серебрилась драгоценной лентой, словно опрокинутый отпечаток млечного пути. От воды веяло глубокой ночной свежестью. Прогулочная яхта, заказанная Романом, скользила по бескрайней глади почти невесомо, будто призрачный парусник, сошедший с древнего полотна. Едва не у самых поручней располагались столики, с уютными диванчиками и хаотично разбросанными по ним подушками. Полина сидела напротив мужа, смакуя свое неожиданное счастье, подобно тому, как пробуют редкое коллекционное вино, наслаждаясь им капля за каплей. Легкий бриз играл в ее распущенных волосах.

– Я не ожидал того, что ты сделала сегодня в ресторане, – тихо произнес Рябинин.

– Не думал, что я сумею спеть для тебя? – мягко улыбнулась Поля.

– Нет, не то, - молодой человек замолчал, пристально глядя в любимые глаза, - не думал, что ты можешь вот так открыть мне душу при всех.

Девушка опустила голову, и бархатные ресницы бросили тень на лицо.

– Я устала от того, что кто-то чужой и враждебный постоянно вторгается в нашу жизнь, угрожает нашему миру. Мне надоело бояться, надоело прятать голову в песок и ждать очередной гадости. Нам не нужно скрывать своих чувств ни от кого, ни от друзей, ни от врагов. Это единственный путь: показать последним - их старания бесполезны, - собравшись с духом, выговорила Рябинина.