В сквере не произносят официальных речей и не обращаются к массам, стоя на возвышении. Более того, там даже есть таблички (на которые никто не обращает внимания), гласящие, что перегораживать дорожки строго воспрещается. Если вам пришла охота реализовать свое право на свободу слова, достаточно взять за пуговицу случайного прохожего и громко заговорить. Через пять минут вокруг соберется как минимум два десятка слушателей, звучно выражающих три десятка совершенно противоположных мнений.

Обычно Мэтт обнаруживал в Першинг-сквер баталии на пяти-шести различных фронтах. Одна группа обсуждала Рузвельта, другая политику коммунистической партии, третья основы религии и еще как минимум одна — план Таунсенда[18] и “Яичницу с ветчиной”[19]. Но сегодня на Першинг-сквер господствовало странное единодушие. Все обсуждения вращались вокруг одной-единственной темы.

Фашизм: “Конечно, это на руку богачам. Мы так тревожимся из-за фашизма в Европе, что не видим его в собственной стране. Кто такой, по-вашему, Агасфер? Гитлер в миниатюре! Пора наконец раздавить гадину… ”

Коммунизм: “Что бы там ни говорили про этого типа в желтом одеянии, у него есть одна здравая идея: уничтожить коммунистов. Если у нас в Америке это кому-то не нравится… ”

Религия: “В конце концов, Евангелие есть Евангелие. Чем оно отличается от других? И в Евангелии от Иосифа ясно сказано… ”

Пенсии: “Кто провел его в Сенат? “Яичница с ветчиной”, вот кто. И что хорошего он сделал? Он нас предает и продает. А Агасфер молодчина. Он знает, что у стариков есть право жить, и, видит бог, мы еще поборемся”.

Сенсация: “Он — угроза для общества. Расхаживает по городу и убивает людей с помощью какого-то колдовства. А что говорится в Библии? Да-да, что там сказано? Ворожеи не оставляй в живых! ”

Мэтт заглянул в лежавшую на скамейке газету. Заголовок гласил: “Беспорядки подавлены. Разъяренная толпа штурмует Храм Света”. Таков был макрокосм убийства Харригана, столкновение противоположных мнений и бурных эмоций. Но Мэтта беспокоил микрокосм. Он не мог забыть рассуждений Джозефа, как бы тот ни требовал. Мэтт не мог забыть, что Грегори Рэндал проявил неприличную поспешность, требуя брака, которому при жизни препятствовал Вулф Харриган, и что Р. Джозеф внезапно позабыл о привычной сдержанности, чтобы сообщить ему, неофициальному доверенному лицу детектива Маршалла, об этом подозрительном факте.

Трамвай был так переполнен, что Мэтт, стиснутый между тучным клерком и милой пожилой дамой с семьюдесятью девятью свертками, не имел возможность проверить свои подозрения насчет бородача. Но сойдя, он подождал на углу, пока не увидел, как знакомая, немедленно бросающаяся в глаза фигура возвращается со следующей остановки. Мэтт маячил на виду, пока не убедился, что бородач его заметил, после чего направился к дому Маршалла.

Дверь открыл сам лейтенант, в кухонном фартуке с оборочками и с двухлетним рыжим малышом на руках. Он выглядел нелепо, сознавал это и не был в восторге.

— Я просто помогаю Леоне, — заявил он, как будто бросая гостю вызов. — Заходите.

Мэтт оглянулся через плечо, увидел, что бородач благополучно пристроился за деревом через дорогу, и вошел в дом.

— Очень уютно.

— Нам нравится. А это, как вы догадываетесь, Терри.

— Привет, Терри, — сказал Мэтт серьезно и слегка смущенно.

— Терри, скажи “привет”, как большой мальчик. Как мы будем звать дядю? Мистер Дункан? Дядя Мэтт?

— О-о! Цап, — сказал Терри, с огромным интересом указывая на шрам.

Мэтт засмеялся:

— Это уж точно.

— Кстати говоря об “о”, точнее об аш-два-о, — Маршалл усадил Терри на кушетку. — Может быть, пропустим по глоточку перед ужином?

— Прекрасно, только мне без аш-два-о.

— Я тоже предпочитаю неразбавленный. Про воду я просто пошутил.

Маршалл отправился на кухню, а Мэтт остался одиноким и беззащитным под взглядом огромных глаз Терри. Он осторожно состроил гримасу, но явно не заинтересовал мальчика. Заметив в углу Дональда Дака, Мэтт вытащил его и принялся возить за веревочку по ковру, стараясь крякать как можно правдоподобнее.

— Нет, — решительно сказал Терри. — Он кряк. А ты не надо.

Пристыженный Мэтт замолчал и убедился, что игрушечная утка действительно и сама неплохо справляется. Терри некоторое время наблюдал за ней, затем слез с кушетки, извлек из-под нее огромный резиновый мяч, на котором был нарисован Пиноккио, и протянул гостю.

— Босс, — сказал он.

Мэтт посмотрел на мяч.

— Что?

— Босс! — с нажимом повторил Терри.

— Босс… — задумчиво сказал Мэтт. — Ну допустим.

Терри вытянул маленький кулачок, стукнул по мячу и топнул ногой.

— Босс!!!

Мэтт с облегчением выдохнул, когда вернулся Маршалл с подносом, бутылкой и тремя стаканчиками.

— Боюсь, мне нужен переводчик.

Терри тоже обратился к отцу.

— Пап, — попросил он. — Цап босс!

— Здесь нужен опыт, — философски заметил Маршалл, наливая виски. — “Босс” значит “брось”. Бросьте мячик.

Мэтт понял. Он откинулся на спинку кушетки и легонько бросил мячик Терри. Мальчик завизжал от удовольствия.