— Никогда не знаешь наверняка, — сказал он, и выражение его лица стало упрямым.

— Отлично. Я позвоню, если что-нибудь случится, — уступила я.

***

ПЯТЬ ЧАСОВ спустя я сидела в крошечной кофейне в Херманнсбурге. Это было обычное заведение, больше ориентированное на еду навынос, чем на сидение в нем. Я заняла столик поближе к окну, заплатив троице старшеклассниц, чтобы они встали и пересели за один из других столиков в конце зала. Теперь они сидели там, перешептываясь и бросая в мою сторону смущенные взгляды.

Я изо всех сил старалась не обращать на них внимания, не отрывая глаз от улицы. Херманнсбург был необычным маленьким городком. Первыми поселенцами были немцы, и, как и в некоторых крупных городах Техаса, основанных немцами, архитектура здесь больше напоминала старую европейскую, чем современную американскую. Витиеватые вывески, развешанные перед магазинами, дополняли атмосферу. Я сидела в кафе «Ганса». Через дорогу был бар под названием «Дер Плац». Гугл подсказал мне, что так переводится название заведения.

Это был классный, эклектичный маленький городок, в который я хотела вернуться и посетить, как только моя жизнь вернется в нормальное русло.

Если только моя жизнь когда-нибудь вернется в нормальное русло, подумала я. Был большой шанс, что наш маленький план может рухнуть прямо у нас на глазах. Дэниел Кинг сказал, что Реддинг — человек, которому все нипочем. Он зашел так далеко, что назвал его социопатом. Я вспомнила взгляд, которым Реддинг одарил меня в полицейском участке, — холодное выражение лица, пустые глаза, в которых не было ни капли эмоций. Он напал на девушку в Афганистане и приказал убить невинную женщину здесь. Я не думаю, что Дэниел был неправ, называя его социопатом.

Вчера вечером я передала все это Нику, и большинство наших планов на случай непредвиденных обстоятельств сводились к тому, как реагировать, если Реддинг сойдет с катушек. Было почти невозможно предсказать поведение такого человека, как он, и это беспокоило меня, особенно потому, что менее чем через полчаса он войдет в дверь этого кафе.

В кофе вошел другой мужчина. На нем был темно-синий костюм современного покроя, сшитый на заказ. Его черные волосы были искусно уложены. Темные глаза скрывали очки-авиаторы. Он повернул голову в мою сторону и улыбнулся, показав ослепительно белые зубы на фоне загорелой кожи. От столика в глубине зала донесся хор вздохов. Старшеклассницы, должно быть, заметили его.

Я чуть было не повернулась к ним и не сказала: «Внешность и еще мозги». Ник был одним из самых умных людей, которых я когда-либо встречала. Он уволился из армии за несколько лет до меня, и у него было множество предложений о работе. ЦРУ, АНБ, приятная кабинетная работа в Вашингтоне — он мог делать все, что хотел. В конце концов, он поступил на работу в ФБР.

Ник обладал внешностью кинозвезды и мог очаровать любого, если дать ему достаточно времени, вот почему, проработав всего несколько лет в Бюро, начальник его отдела начал выставлять его перед камерами. Он ни в коем случае не был знаменит. Еще нет. До сих пор он лишь несколько раз появлялся на телевидении в связи с делами, которые были малоизвестны на местном уровне. Его босс хотел, чтобы он взял себя в руки, освоился с обращениями к репортерам и говорил в камеру, прежде чем вывести его на национальную сцену. Лиам, вероятно, даже не знал, кто он такой, и мы держали пари, что Реддинг тоже его не узнает.

Ник работал в отделе по борьбе с организованной преступностью, в отделе уголовных расследований, который занимался такими группировками, как мафия и незаконные мотоклубы. Именно поэтому он связался со мной, когда я переехала в Керни. ФБР годами пытались внедрить кого-нибудь в этот город, но безуспешно. Сделка, которую он мне предложил, была довольно приятной: работать где-нибудь поблизости, например, в «Чарли», и приглядывать за происходящим. Каждую неделю я докладывала своему командиру обо всем, что слышала и видела. Вот и все. Мне не пришлось марать руки. Мне не нужно было прятаться или подвергать себя опасности, и все это за хорошую зарплату и солидный социальный пакет.

Я все равно отказала ему. Я ушла с государственной работы не просто так, и на тот момент я уже познакомилась с несколькими членами «Королей» и не хотела рисковать своей шеей только для того, чтобы наебать коллег-ветеранов. Ник попросил меня связаться с ним, если я передумаю или окажусь в опасности, и вот мы здесь.

Нравилось ли мне, что до этого дошло? Нет. Но я доверяла Нику. Я поверила ему прошлой ночью, когда он сказал, что скучает по ощущениям от охоты. Его даже не было здесь официально. Небольшая группа людей, которых он лично отобрал для поездки с собой, знала, что это была несанкционированная операция, и они не возражали против этого. Было трудно добиться, чтобы обвинения были предъявлены мотоклубам. Члены клуба не стали бы сдавать друг друга, улик обычно было мало, и клубы держали на жалованье адвокатов вроде Кэтрин Дженкинс, которые тормозили их расследования, обваливали их в судебных издержках, а затем разрывали их на части в суде.

Это выводило агентов из себя, заставляло терять веру в систему, вот почему у Ника и компании не было проблем с тем, чтобы приехать сюда и помочь такому гражданскому лицу, как я, разобраться с Реддингом и «Джокерами». Я была уверена, что им поможет то, что они остановят операцию по борьбе с наркотиками и предотвратят войну между ведущими клубами. Если бы «Призраки» и бандиты вмешались, множество невинных людей попало бы под перекрестный огонь, и федералы, должно быть, учли это при принятии решения помочь мне.