– Ой...

– То-то и оно. Богиня бы этот союз не благословила никогда, случайность помогла. Налетели на святилище степняки. Они и сейчас иногда нас беспокоят, а уж тогда и вовсе зверели от крови. Налетели, священные деревья порубили, воинов стоптали, жриц хотели в полон увести. Предок наш на то время рядом был с дружиной. Кинулся в бой, своих людей положил, сам едва с жизнью не расстался, но отстоял правду. И святилище спас, и волхвиц. Уж потом его в святилище выхаживали. И дала Жива свое благословение. Он кровь за нее пролил, он за любовь едва с жизнью не расстался, грех такому мешать. Ушла наша прапрабабка из святилища... а вот сила в ней осталась. Кровь осталась.

– И проявляется.

– В нас всех она есть. Всех, кто от нашего корня идет. В отце твоем, брате, сестрах. Просто в ком-то она вспыхивает, а в ком-то так и спит. Годами спит, десятилетиями. А в момент опасности просыпается, поет, зовет за собой.

Устя подумала, что у нее так и вышло. Куда уж опасней.

– А бывало так, что нашу кровь другие люди пробуждали?

– Всякое бывает. Только опасно это, умереть можешь. И ты, и тот человек, которого пробудить захочешь.

Уже умерла.

И Устинья, и Верея... обе они там остались, черным пеплом осыпались. Только не расскажешь о таком. Никому.

– Я не буду, бабушка. Я просто... для знания.

– Для знания надобно. А делать... лучше такое не делать, пока перед тобой выбор не встанет: жить или умереть. Я уж думала, в нашей крови сила окончательно уснула. Раньше на два поколения одна волхва была, а то и в каждом поколении. А сейчас... прапрабабка я тебе. И то сказано неправильно, между нами четыре поколения пролегло. Я уж и не надеялась.

– Ты меня... почуяла?

– На таком расстоянии я ничего не почувствую. Мне матушка Жива привиделась, сказала к тебе ехать. Я и собралась тотчас. Так-то я бы в осеннюю пору дома сидела, не грязь месила, а то пришлось ехать. Повезло - быстро домчались, Матушка благословила, не иначе.

Устя с благодарностью подумала о богине.

– В святилище бы еще раз сходить.

– Сходим. Обязательно сходим, Устюшка. А сейчас садись, буду учить тебя правильно дышать.

– Дышать?

– Дышать, двигаться, силу свою собирать вот здесь...
– сухой старческий палец коснулся лба, потом сердца и солнечного сплетения.
– Это не все точки, но начинать с них надо. Научишься, потом по телу силу разгонять будем. И далее...

– Я ее здесь чувствую, - Устя прижала руку к сердцу. Туда, где грело, жгло, пекло...

– Это хорошо. Но мало. Учиться все одно надобно. У тебя одной сила проснулась?

– Вроде бы да.

– Аксинья что?

Устя пожала плечами.

– Я за ней ничего не приметила. А так - кто знает?

– Хорошо. На нее я потом посмотрю. А ты садись ровно, спину выпрями и делай вдох. Вот этим местом, - сухая ладонь легла на живот, показывая, какие мышцы надо напрягать.
– На четыре счета. И выдыхать так же будешь. Будешь сейчас сидеть и дышать, поняла?

Устя кивнула. И закрыв глаза, сделала первый правильный вдох.

Учиться.

В этот раз она не останется безоружной!

***

У царицы Любавы слово с делом не расходилось. И сына, который заглянул в терема, она поймала мгновенно.

Как тут не поймать, когда о каждом его шаге сорок человек доложат? А еще сорок просто добежать не успеют. Это ж дворец, здесь на каждом шагу слуги, холопы, стражники...

Фёдор как раз две мошны собрал для сестер Элизы, как к нему матушка пришла.

Сама пожаловала. Не к себе позвала, лично явилась.

– Феденька, сыночек любимый!

Фёдор обернулся к матери, и заулыбался.

Любит его матушка. Любит. И он ее - тоже.

– Маменька.

Чтобы поцеловать чадушко, Любаве пришлось на цыпочки встать, а сына за вихры потянуть. Вымахал, оглобля.

– Феденька, поговорить с тобой хочу. Посидишь со мной?

Ага, посмотрел бы Федя на того, кто вдовой царице откажет. Опасно это...

– Конечно, матушка. О чем разговор пойдет?

– О возрасте твоем. О делах государственных. Сам понимаешь, тебе уж третий десяток пошел. Ты наследник Борисов, когда с ним что случится, кому на трон сесть?

Фёдор поморщился.

На трон ему не хотелось. А маменьке так очень даже его царем мечталось увидеть. Вот и сидела б там сама, неймется ей...

– Маменька, Борис женат, и дети у него будут.

– Будут, конечно. А ты не женат. И деток у тебя нет, а мне так внучка хочется или внучку на руках подержать. Феденька, старею я...