Без капли сомнения в голосе или взгляде она покружилась перед ним и спросила:

– Что думаешь?

Вблизи он мог рассмотреть все мелкие стежки. Его мать так же вышивала свои гобелены. Маленькие, аккуратные ряды любовно вышитых стежков. Вместе они складывались в волны на краях юбки, белой пеной вздымавшихся до талии Миры. Край ткани она придерживала рукой, достаточно высоко, чтобы ему были видны ее тонкие ноги от лодыжек до, как она их называла, колен.

Его проклятые жабры снова трепетали.

Прочистив горло, он кивнул:

– Ты выглядишь хорошо.

– Хорошо? – Она покачала головой, явно разочарованная его ответом. – Мужики… Что в городах, что под водой, нигде вы не умеете говорить комплименты. Ты впервые видишь меня не в водолазном костюме, и тебе больше нечего сказать?

– Я видел тебя без чешуи, – напомнил он. – Я много в чем тебя видел.

Она закатила глаза:

– До того, как мы смогли говорить, не считается. А уж тем более до того, как ты понял, что я личность, а не просто какое-то ужасное существо, мечтающее разрушить океан.

Она была права, но это мало что меняло. Она все еще его ахромо, и он уже видел ее одетой, как она когда-то выразилась.

Нахмурившись, он снова обвел ее взглядом, а потом ответил:

– У тебя очень странная красота, Мира. Что бы на тебе ни было накинуто, ты остаешься для меня загадкой. Впрочем, признаю, что твой прошлый серебряный костюм для меня немного привычнее.

– Привычнее? – Улыбка не сходила с ее лица. – И зачем же тебе ко мне привыкать, ундина?

И опять, пожалуй, она права. Он не хотел к ней привыкать. Он хотел, чтобы она была… собой. Протянув к ней руки, он жестом попросил ее подойти.

– Я еще многое хочу показать тебе здесь, кайрос.

– И испортить такое платье? Я его только нашла!

Он вздохнул:

– Тогда найди другое, Мира. Я хочу, чтобы ты вернулась со мной в океан.

Больше всего на свете. Здесь он чувствовал себя не в своей тарелке. Таким, как он, небезопасно находиться в пузыре, да и ее он не хотел оставлять внутри надолго. Какой-то части него было страшно, что если он позволит ей вырваться из хватки моря, а может, и из его хватки, то суша и воздух украдут ее навсегда.

– Ладно, – с заигрывающей улыбкой сказала она. – Но дай я переоденусь.

Он смотрел, как она поднимается на второй этаж, где стоит кровать, и задергивает за собой занавески. Огромные куски ткани скрыли ее из виду, ну или это она так считала.

Хоть ему и не было видно деталей, он все еще видел очертания ее тела. Солнце било в стекло за ее спиной, и он смотрел, как она стягивает с себя ткань. Открывшиеся ему длинные линии были изящны в движениях и соблазнительны во всем остальном. Арджес подплыл ближе, облокотился о край бассейна и, подперев щеку рукой, стал наблюдать.

Ее силуэт шевельнулся, и он задержался взглядом на изгибе ее бедра и странном треугольничке света между ее ног. Он мог так наблюдать за ней вечно. Соблазн нырнуть в воду и подсмотреть за ней сквозь стекло купола был силен, но он остался неподвижен.

Когда-нибудь, хотелось надеяться, что скоро, ему суждено увидеть ее целиком. Может, она бы даже позволила ему узнать, чем они отличаются. Может, она бы разрешила ему часами упиваться всеми частями ее тела, которые он так жаждал увидеть.

И не только потому, что ему было любопытно, нет, просто он хотел услышать звуки, которые вырвутся у нее, когда он зароется лицом в мягкие тени и изгибы ее кожи.

Когда Мира наконец откинула занавеску в сторону и предстала перед ним, он увидел еще один предмет одежды, который ему никогда раньше не встречался. Из-под слоя коричневой юбки выглядывала бледная ткань. Кожаные ремни держали светлую ткань на ее ногах, поднимались выше по телу, где она закрепила свой сварочный аппарат, завязки маски для дыхания и очки.

Она провела рукой по животу, где множество этих ремней пересекалось вместе, и улыбнулась:

– Это называется корсет. Стиль старый, так что, кто бы тут ни жил, это явно было давно.

Учитывая, в каком состоянии находились те скелеты, эта новость его мало удивила. Прошло много лет с тех пор, как кто-либо вспоминал об этом месте.

– Готова? – спросил он, желая убраться подальше от мыслей о смерти и разрушениях.

– Ага. – Она решительно подошла к нему, излучая уверенность и отвагу, и надела маску на лицо. Очки она оставила на лбу. На ее ногах красовались странные ботинки.