— Да, госпожа. Прошу простить меня, госпожа… Я не знаю, что на меня нашло.

Старший омега рухнул на колени, беря её стройную ступню и примыкая к ней нежными губами, по очереди расцеловывая каждый палец. Какое смирение, какая верность. Аркана почувствовала, как сердце кровью обливается только от вида его раскаяния, но знала, что поступала правильно, потому что любое неповиновение нужно пресекать на корню.

— Ну же, подними голову, — мягко произнесла министр, касаясь ступней его щёк и побуждая посмотреть на себя. — Я верю тебе, Тэй.

Она огладила его лицо, а он закрыл глаза, всё так же стоя на коленях перед своей госпожой. Лотта вдруг игриво улыбнулась, пряча лицо в чашке, и скользнула ногой вниз по груди, задевая сосок. Почувствовала, как омега вздрогнул, весь подобрался, пока её ступня гладила живот, вдруг сорвавшись ниже, обогнула член, протиснулась меж бедер, побуждая раздвинуть ноги. Большим пальцем Лотта коснулась ануса, внутренне замирая от липкого жара, перевела взгляд на лицо омеги, с удовольствием замечая, как тот приоткрыл рот, судорожно хватая им воздух.

— Ты же знаешь, я люблю тебя, Тэйка. Очень люблю. Помнишь об этом?

Аркана надавила, чувствуя напряженные мышцы; его член, лежавший на её ноге, отвердел, блеснули капельки смазки. Министр сделала последний глоток чая, убирая ступню от его ануса и резко поднимаясь со стула, оправила свою накидку.

— Помню, госпожа, — хрипло отозвался раб, поднимая затуманенные глаза.

Альфа коснулась пальцами его рогов, нежно ведя до самого основания, скользнула к виску, зарываясь пальцами в лазоревых волосах. Бледно-голубая кожа, почти что белая, отливала в свете свечей странным мистическим светом. Таким завораживающим. Лотта хищно улыбнулась, закидывая его голову, оттягивая волосы, он был готов сделать всё. Послушный омега. Министр жарко выдохнула, ощущая собственное возбуждение, коснулась другой рукой набухающего клитора и подалась бёдрами навстречу, призывно раздвинув ноги. Тэйке намекать не надо было, омега облизнулся, подныривая меж её бёдер и обхватывая губами клитор, утыкаясь носом в трогательно кудрявый лобок. Министр ахнула, вцепившись в его волосы и вжав его голову сильнее. Тэй ласкал умело, водил горячим языком, попутно толкая пальцы глубже, под половые губы, где касаться никто, кроме него, не имел права. Постыдная женская тайна, почти что омежья, и от прикосновений хотелось стонать. Но Аркана резко убрала его руки, позволяя только сосать клитор, набухший, готовый излиться. Наложник опешил на секунду, но тут же принялся нализывать нежную головку, пыша горячим дыханием. Никто из омег дома Арканы не был меченным, хотя так иногда хотелось оставить лиловый синяк на затылке этого паршивца, такого искусного в своём деле.

Министр шумно выдохнула через рот, натягивая лазоревые волосы и побуждая омегу оторваться от своего занятия и взглянуть ей в глаза. Клитор пульсировал, набухший и горячий. До такого исступления умел доводить только Тэйка, и, собственно говоря, бессовестно пользовался своей способностью. Старший омега облизнулся, глядя в помутневшие глаза своей госпожи снизу вверх, ждал дальнейших распоряжений. Блестела в свете скупой свечи нежно-голубая кожа, и леди вцепилась в его плечи, побуждая подняться, и впилась в приоткрытые мягкие губы. Клитор дрожал от нетерпения, и Лотта толкнула наложника в сторону кровати, и новая трабея полетела вниз, только взметнулись алые ткани.

— Моя госпожа, — сбивчиво шептал Тэйка в перерывах между кусачими поцелуями, хаотично гладил любимое тело, то и дело приподнимая бёдра. Аркана рыкнула на него, схватив за кисти и прижав к подушкам над его головой.

— Ты знаешь, Тэй, я улетаю на Коургу через неделю, — тихо призналась она, лизнув твёрдый сосок и куснув нежную кожу. Почувствовала, как омега под ней вздрогнул, но продолжила вести языком по белесым узорам. — На четыре месяца.

— Лотта, гон… — напомнил невольник, но тут же протяжно застонал, когда она упёрлась задницей в стояк, дразняще потёршись об него.

— Я помню, Тэй. Поэтому я возьму с собой Коула. Он справится, Тэй, — сбивчиво зашептала министр, мокро целуя живот, считая губами рёбра.

Кажется, старший омега испугался её слов, как-то разом напряглись его плечи, он поджал колени. Аркана отпустила руки, затуманенным взглядом посмотрев в такие же лазоревые, как и волосы, глаза. Скользнула по аккуратным, не таким как у Олли, рогам. У наложника с планеты Саха рога (рог, оставшийся после побоя) были крупные, ветвистые, внушительные, немного пугающие, несмотря на хрупкость самого раба. У Тэйки не такие, у него они напоминают аккуратную диадему, почти что смыкающуюся на лбу, такими даже не ранить. Такой беззащитный, такой уязвимый.

— Тэй…

— Ты поступаешь неразумно, — сглотнув, сказал он, нахмурив брови. Сейчас Лотта вспомнила, что друг был старше. Не на десять полных оборотов, конечно, но всё же. — Для Коула это будет стрессом, — голос его сорвался, дыхание сбилось. Но даже возбуждённый, Тэйка умел держать себя на высоте, лежа под ней совсем нагой.

— И что ты предлагаешь? — сердито спросила министр, заведя руку за спину и коснувшись напряженного члена, проследила за тем, как изменился взгляд, но ни одна мускула не дрогнула на лице старшего наложника. В эти моменты Тэйка неимоверно злил.

— С каких пор ты решила брать в командировки кого-то? — голос был серьёзен, но махинации, которые продолжала сотворять Лотта, скользя по всей длине и задевая ноготками нежную головку, делали свое дело — омега сцепил зубы, свистяще выдыхая воздух. Сдавайся.

— С таких, что у Коула течка. У Нико и Самарта — тоже. Они полетят со мной, и ты ничего не сделаешь. Тебе же легче будет, и мне спокойнее. Прости, Тэйка, но тебя, несмотря на твою течку в конце четвертого месяца, я взять не смогу.