События в Турции заставляли русские власти задуматься над этим вопросом. В феврале 1914 года по инициативе министра иностранных дел С. Д. Сазонова было созвано совещание по вопросу о проливах. В совещании приняли участие военный и морской министры, главы сухопутного и морского генеральных штабов. Как заявили моряки, единственной возможностью обладания для России зоной проливов может стать их своевременное занятие до того, как Босфор и Дарданеллы окажутся в сфере действий армий каких-либо других государств. Моряки и Сазонов разделяли мнение, что в случае Большой европейской войны великие державы Европы, как союзники, так и противники, никогда не отдадут России проливов, если только над ними уже не будет развеваться русский флаг.

Тем не менее дело надо было делать уже теперь. Ведь в случае усиления турецкого флота дредноутами огромное количество русских городов и промышленных объектов, расположенных на побережье, оказывалось под угрозой. В июне 1914 года Государственная дума и Государственный совет утвердили «Программу усиления Черноморского флота», хотя уже с 1911 года на Черном море спешно строили три дредноута типа «Севастополь», призванных стать главной ударной силой русского флота на черноморском театре военных действий, а также новейшие эскадренные миноносцы, легкие крейсера и подводные лодки. Однако, согласно намеченным и воплощаемым в жизнь планам военно-морского строительства, русские линейные корабли могли вступить в строй лишь в 1915 году, а потому в 1914 году противник получал шанс на обладание морем.

Несмотря на то что турецкие дредноуты не были готовы к началу военных действий и англичане задержали их вступление в строй, впоследствии включив в состав своего флота, 29 июля (через десять дней после начала войны) в Стамбул прибыли германские крейсера «Гебен» и «Бреслау» контр-адмирала В. фон Сушона. Тем самым русское превосходство на Черном море было временно сведено на нет, и англичане, и немцы могли уже не бояться русского десанта на Константинополь, вплоть до вступления в строй новейших русских дредноутов.

Эпопея «Гебена» и «Бреслау» имеет характерную историю. Эти корабли к началу войны оказались в Средиземном море. 22 июля они обстреляли французские порты в Алжире Филиппвиль и Бона, после чего ушли на восток. Согласно предварительным договоренностям, французский флот охранял коммуникации в западной части Средиземноморья, а англичане – в восточной. Однако формально Великобритания и Германия еще не находились в состоянии войны друг с другом: англичане выжидали ответа на свой ультиматум в отношении нарушения бельгийского нейтралитета. Любому было ясно, что ответа не будет, но британцы желали соблюсти все формальности.

Командование английскими морскими силами в Средиземноморье в день ультиматума Великобритании немцам по поводу нарушения бельгийского нейтралитета вполне могло пустить германские корабли на дно. Срок ультиматума истекал в полночь 22 июля, и весь день британские линкоры «Индомитейбл» и «Индефатигейбл» эскадры адмирала Милна шли за немцами, а лондонский кабинет боялся спровоцировать войну, хотя фактически все было решено, и те же немцы не побоялись попрать международные договоры ради получения преимущества.

Ночью 22 числа «Гебен» ушел, а через два дня его обнаружили в итальянской Мессине. 24 июля немцы подошли к Дарданеллам, когда, само собой разумеется, союзники ловили их у берегов Сицилии. И 26-го числа фактический глава Турции – лидер правящего младотурецкого триумвирата Энвер-паша – дал разрешение на вход германских кораблей в Дарданеллы.

Быстроходный и мощный линейный крейсер «Гебен», в условиях, когда русские черноморские линкоры еще не вступили в строй, совершенно изменил соотношение сил на Черном море не в пользу русских. Мало того что приход германских кораблей на берега Босфора окончательно подтолкнул младотурецкое правительство к вступлению в войну, но он практически передал Черное море во владение флота Центральных держав. Также, как справедливо отмечает исследователь, «с прибытием этих кораблей и нескольких тысяч германских моряков и военных техников в Константинополь, германское посольство и военная миссия в Константинополе получили материальную силу, опираясь на которую они вскоре подчинили себе весь правительственный аппарат Турции» [212] .

Конечно, линейный крейсер «Гебен» не мог в одиночку противостоять бригаде русских устаревших линейных кораблей (пять броненосцев), но зато и русские теперь не могли свободно осуществить десант на берега Босфора. Дело в том, что «Гебен» мог на равных драться сразу с тремя русскими старыми линкорами. В то же время его превосходство в скорости (28 узлов против 16-17 у русских кораблей) давало немцам возможность свободы действий и диктовки дистанции в бою. Соответственно русские не могли ни разделиться, чтобы перекрыть операционные линии врага; ни действовать частью сил, чтобы дать отдых некоторым экипажам; ни принудить неприятеля к решительному бою, чтобы реализовать свое преимущество в артиллерийском огне бригады линкоров.

Следовательно, русские, вплоть до вступления в строй новейших линкоров, не могли надеяться на успешное проведение Босфорской операции, ибо наличных сил Черноморского флота явно не хватало, чтобы обеспечить и операцию против Босфора, и снабжение десантных войск. Надо было ждать окончания строительства новейших линейных кораблей, каждый из которых должен был быть сильнее «Гебена». Готовность русских линейных кораблей на 1 декабря 1914 года:

– «Императрица Мария»: 75,9 %,

– «Император Александр III»: 71,7 %,