8 июля генерала Гутора на посту главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта сменил генерала Л. Г. Корнилов. В тот же день, 8 июля, в день вступления в должность главкоюза, телеграмма генерала Корнилова высшим комкорам и командармам гласила: «Самовольный уход частей я считаю равносильным с изменой и предательством, поэтому категорически требую, чтобы все строевые начальники в таких случаях, не колеблясь, применяли против изменников огонь пулеметов и артиллерии. Всю ответственность за жертвы принимаю на себя, бездействие и колебание со стороны начальников буду считать неисполнением их служебного долга и буду таковых немедленно отрешать от командования и предавать суду».

Германцы охватили фланги 11-й армии, которая стала медленно отходить на восток. За ней – 7-я армия и, наконец, 8-я. Таким образом, сбив крайнюю правофланговую армию, противник вынудил отступать и прочие армии, фланги которых оголялись и последовательно подставлялись под удар. Соответственно наращивал свои силы и противник: вслед за Винклером стала наступать группа армий генерала Э. фон Бём-Эрмолли, затем – войска генерала Ф. фон Ботмера.

С каждым новым ударом противник все увеличивал свой нажим, пользуясь разложением русских войск. Поэтому отступление русских 7-й и 11-й армий вскоре приобрело характер беспорядочного бегства, несмотря на отсутствие энергичного преследования со стороны неприятеля, опасавшегося инстинктивного воодушевления русских солдат в случае принуждения их к яростным боям. Частные русские контрудары, проводимые некоторыми желавшими драться частями, не могли изменить общей картины поражения.

В первый день контрнаступления немцы продвинулись на пятнадцать километров в глубину на общем фронте в двадцать километров. Затем прорыв стал расширяться. Пытаясь сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить бегство «самой революционной и свободной армии в мире», А. Ф. Керенский не нашел ничего лучшего, как «тасовать» высших командиров. О генералах Гуторе и Корнилове уже было сказано. На следующий день после смены командования Юго-Западного фронта пост командующего 11-й армией занял генерал П. С. Балуев, а командарм-11 генерал И. Г. Эрдели занял пост балуевской Особой армии.

Интересно, что та часть 11-й армии, что не принимала непосредственного участия в наступлении, продолжала отсиживаться на укрепленных позициях в районе Броды: 32-й армейский корпус генерала И. К. Сарафова, 1-й Туркестанский корпус генерала А. Е. Кушакевича и 7-й кавалерийский корпус генерала Ф. С. Рерберга. Туда же откатился и 5-й Сибирский корпус генерала А. Ф. Турбина. В свою очередь разгромленная на фронте от Зборова до Дубно группа корпусов откатывалась на восток. Сюда входили 5-й (генерал Г. Г. Милеант), 17-й (генерал Ф. Е. Огородников), 25-й (генерал В. В. Болотов), 45-й (генерал П. М. Волкобой), 49-й (генерал С. Н. Люпов) армейские и 1-й Гвардейский (генерал В. З. Май-Маевский) корпуса.

10 июля неприятель форсировал реку Серет, выбив гвардейские части из Тарнополя и сорвав тем самым готовившийся русскими контрудар. Вводом в бой резервов русскому командованию удавалось периодически придерживать отступление и, хотя затем резервы сами начинали быстро отходить, но этим на ряде участков, в том числе на наиболее опасных направлениях, удавалось избежать повального бегства.

Теперь же резервов не оставалось, а дальнейшее продвижение противника угрожало окружением еще оборонявшихся войск. После падения Тарнополя отход разложившихся русских армий стал неизбежным: «Удар Южной германской армии 6 июля 1917 года на Тарнополь, прикрывшись уступами слева и рекой Серет, приводил к тому, что все сообщения наших войск, находившихся к югу, попадали в руки немцев. Этот прорыв заставил нас совершенно оставить Буковину и отойти к своим границам… Немцы знали, что число русских дивизий было не менее германских, но удельный вес их был другой» [499] .

Заняв пост главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, генерал Л. Г. Корнилов в одной из первых же телеграмм потребовал немедленного прекращения наступательных попыток на Восточном фронте, чтобы спасти «оставшихся героев и армию». Гибель ударников и офицеров под германскими ударами еще больше усиливала процесс разложения Действующей армии, лишая фронт последних патриотов. Ген. М. В. Алексеев впоследствии писал: «…Бесполезно погубили лучших людей и массу офицеров, пустив ударные батальоны вперед; за ними никто не пошел. Ударные батальоны должны были составить резерв и гнать перед собою малодушных, забывших совесть» [500] . Таким образом, свежеиспеченный главкоюз давал понять, что новая военная зима неизбежна, и первым долгом верховной власти является сохранение мощи и боеспособности Действующей армии.

Дабы упорядочить отход и восстановить мало-мальское сопротивление, генерал Корнилов отвел часть «батальонов смерти» в тыл и приказал расстреливать дезертиров и бунтовщиков на месте. Для той же цели использовался и ряд казачьих полков. Бегущие войска под угрозой расстрела из пулеметов становились отступающими, а это все-таки разница.

Но все равно всего за каких-то четыре дня отступления было отдано все то, что было добыто большой кровью в Луцком прорыве 1916 года. Причина этому – разложение вооруженных сил под влиянием революции, организованной теми, кто к июню 1917 года уже был выброшен на обочину российского политического процесса после апрельского кризиса, аименно прежде всего – А. И. Гучковым, П. Н. Милюковым и их партийными соратниками.

10-12 июля шли упорные бои за Тарнополь, защищаемый 1-м Гвардейским корпусом генерала В. З. Май-Маевского: 1-я (генерал граф Н. Н. Игнатьев) и 2-я (генерал К. И. Рыльский) гвардейские пехотные дивизии. Лишь после флангового маневра немцев гвардейцы и ударники были принуждены оставить город врагу. Пока часть войск защищала подступы к городу, откатывавшиеся через Тарнополь солдаты 8-й армии устроили грандиозный погром города, сопровождавшийся грабежом, мародерством и насилием над населением. Тот же упоминавшийся выше А. Н. Шилин свидетельствует: «Солдаты разбивали магазины, лавки, подвалы, врывались в частные дома. Забирали все ценное, даже никому не нужное. А все, что не могли унести, разбивали, ломали, раскидывали по улицам. Никто не мог остановить мародеров, и они делали, что хотели. На улице топтали под ногами книги, валялись ящики табаку, папирос. Около оптического магазина под ногами хрустели стекла очков, футляры. Одеяла, подушки, граммофоны, швейные машины, велосипеды, коробки конфет. Все это тащили, волокли, бросали. Как бешеные, скакали по городу казаки с целыми тюками, привязанными к седлам. Из окон и чердаков некоторых домов в солдат и казаков стреляли, а те отвечали тоже выстрелами, бросали в окна бомбы. Из домов неслись глухие женские вопли. Так погибал город ближайшего тыла, полный мерзости». Разгром и разложение львиной доли войск было полнейшим. В. Звегинцов впоследствии вспоминал: «Знаменитое Июньское наступление, возвещенное заранее, как несомненная победа “свободной, революционной армии”, началось успешно. Но при первых контратаках противника наступление превратилось в небывалое поражение. Потеряв всякий человеческий облик, громя на своем пути ни в чем не повинное население, бросая артиллерию, обозы, снаряды, выкидывая раненых из санитарных поездов, обезумевшие армии Юго-Западного фронта бежали» [501] .