15 июля русские революционные войска отошли на линию государственной границы Российской империи. К этому времени между флангами откатывавшихся на восток армий образовался значительный разрыв, который, как обычно, прикрывался конницей – пятью кавалерийскими дивизиями: «Киевский гусарский полк, передвигаясь вдоль фронта отходивших в беспорядке наших пехотных частей, задерживался в тех местах, где противник, не встречая сопротивления, энергично наседал на охваченную паникой нашу пехоту. В таких случаях Киевцы завязывали с противником бой, заставляли его разворачиваться и, выигрывая таким образом время, давали возможность нашим пехотным частям если и не задерживаться для боя, на что они были окончательно неспособны, то хотя бы для того, чтобы превратить их беспорядочный отход в планомерное отступление. Во всех этих случаях полк с честью выполнял свою задачу, и часто одного появления стройной кавалерийской части среди бежавших и отходивших пехотинцев бывало достаточно, чтобы к этим еще не окончательно разложившимся частям возвращались утраченные ими спокойствие и некоторое чувство долга» [502] .

К середине июля откатившийся на восток фронт стабилизировался на линии Броды – Скалат – р. Збруч – Кимполунг 16-17 июля германцы форсировали реку Збруч, являвшуюся довоенной государственной границей между Россией и Австро-Венгрией, в районе Гусятина. Немецкие саперы уже приступили к укреплению плацдарма, но контрудар русских сбросил противника в реку. Левый берег Збруча остался за русскими.

19 июля генерал Л. Г. Корнилов сменил генерала А. А. Брусилова на посту Верховного Главнокомандующего. Главкоюзом стал генерал П. С. Балуев, умудрявшийся занимать высокие посты и при императоре, и при Временном правительстве. В свою очередь пост командарма-11 занял командир 7-го кавалерийского корпуса генерал Ф. С. Рерберг Растерявшееся непредвиденным провалом начавшегося было довольно удачно наступления политическое руководство стало насыщать Юго-Западный фронт войсками.

Во второй половине июля в Буковину было переброшено управление 1-й армии Северного фронта, передавшей свои войска в состав 5-й армии. 1-ю армию возглавил комкор-42 генерал Г. М. Ванновский. В состав 1-й армии вошли те корпуса 8-й армии, что удержали оборону в Южных Карпатах: 11-й (генерал К. Л. Гильчевский), 18-й (генерал А. В. Геруа) и 23-й (генерал А. А. Гулевич) армейские корпуса. С 12 по 30 июля 1-я армия с тяжелыми боями отступила на рубеж реки Прут.

Австро-германцы также понесли немалые потери, особенно в период русского наступления, когда самым выдающимся образом проявила себя русская артиллерия. Всего в период наступления армий Юго-Западного фронта австро-германцы потеряли сорок пять тысяч человек, в том числе две трети – пленными. Трофеями русских стали более ста двадцати орудий.

Да и количество штыков, которые неприятель мог выделить против русских, не могло быть большим. Так, Э. Людендорф, давая оценку действиям своих войск и, в частности, незначительному наступлению после 6 июля, указывал, что «наступательная сила австро-венгерских войск была слишком ограничена, а одних германских войск было недостаточно». К этому добавился и фактор разрушения коммуникаций отступавшими русскими частями. В свою очередь, откатывавшиеся из Галиции русские потеряли более шестидесяти тысяч человек, в том числе более сорока тысяч пленными, а также две с половиной сотни орудий и пять с половиной сотен пулеметов.

В эти же дни в Петрограде произошло выступление большевиков, принявшее характер вооруженной демонстрации. Матросы Кронштадта, пока еще немногочисленные красногвардейцы, не желавшие идти на фронт солдаты столичного гарнизона были выведены радикальными партиями на улицы с требованием передачи власти Советам. Отсутствие руководства и наличие надежных войск, прибывших с фронта, позволили А. Ф. Керенскому одержать победу и возглавить Временное правительство.

Но это было в тылу. А на фронте обстановка только ухудшалась, причем дисциплина после провала наступления падала с каждым днем. Так, 27 июля из 23-го армейского корпуса сообщали: «Настроение солдат и офицеров подавленное, нервное под впечатлением отхода и неудач. Дисциплина слабеет… призыв к порядку вызывает враждебное отношение… дезертирство усилилось… грабежи и насилия над жителями не прекращаются». В том же Калуше русские войска отличились особенными зверствами в отношении мирного населения, особенно – унтер-офицерский состав запасных полков, только что прибывших на фронт. Некоторые части (лейб-гвардии Волынский полк) даже добивали пленных и раненых немцев [503] .

Наступление не только не «оздоровило» Действующую армию, но, напротив, еще более разложило ее. Большие потери при факте поражения еще более понизили и без того минимальный боевой дух фронтовиков, жаждавших как можно скорее вернуться домой целыми и невредимыми – делить помещичью землю. Даже западный историк говорит, что «в сложившихся обстоятельствах массированное сухопутное наступление летом 1917 года было величайшей ошибкой командования, совершенной Россией за все годы войны» [504] . С одной лишь поправкой. Не командования, а правящих политиканов, отрабатывающих «долг» союзникам за поддержку в ходе государственного переворота, поэтому ставшего революцией.

Гораздо более напряженными стали отношения между солдатским и офицерским составом войск, так как офицеры вполне резонно рассматривались солдатами как препятствие на пути к скорейшему заключению мира на любых условиях. После немецкого контрудара некоторые солдаты также предлагали свой «рецепт» по ведению военных действий: «чтобы положить конец предательству, надо переколоть все начальство, начиная от прапорщиков и кончая генералами». Надо полагать, что немцев такая инициатива весьма устраивала.

Потери русских армий в бессмысленном генеральном наступлении, на котором весной особенно настаивал генерал А. А. Брусилов и ряд других высокопоставленных генералов, были довольно значительны. С 18 июня по 21 июля русские армии Юго-Западного фронта потеряли 132,5 тысячи человек (по другим данным – 270 000). Потери австро-германцев, особенно пленными, были гораздо меньше. Отбив русский натиск, немцы получили возможность как следует сосредоточиться на Западном и Итальянском театрах, в ожидании развала русского государства и русской военной машины, агонизировавшими под напором революции.