— А ты доверяешь? — ответил он вопросом на вопрос. — Разве ты искренна до конца? Разве я всё о тебе знаю?

— Если нужно, я всё расскажу, ответила уверенно.

Эмиль посмотрел на меня лукаво.

— Тогда я тоже прикроюсь такой же позицией: если будет нужно, я всё расскажу…

Мне нечего было ответить.

Он действительно был весьма умён…

_____________________

Немного разъяснений по поводу упорного нежелания Марины признавать в Эмиле зоннёна. Всякий человек, формируя о ком-то или о чем-то мнение, опирается на свой прошлый субъективный опыт. Марина воспринимает расу долгожителей в несколько искаженном виде. Они для неё едва ли не боги, которым не присущи обычные человеческие черты. Поэтому образ Эмиля совершенно не вписывается в ее представление, и она всячески пытается найти другие объяснения его талантам. Это не глупость и упорство, это обычное явление в психологии…

Первая же таверна, в которой мы остановились, показалась мне диким местом. Стены красовались уродливой кирпичной кладкой, столы были грязными, с выщербленными краями, словно кто-то их грыз. Деревянный пол нещадно скрипел. Вокруг летала и жужжала пара десятков мух. Я поморщилась, почувствовав горький запах старого масла. Покосилась на Эмиля, но тот казался невозмутимым.

Однако буквально через несколько секунд он, не глядя на меня, произнес:

— Это лучшая гостиница в ближайших полдня пути. Думаю, нам надо просто терпеть.

У меня вытянулось лицо. Он мысли мои читает? Ах, гаденыш! Телепат? Надо срочно поставить блок. Пока мы шли к свободному столу, я начала создание эмпатического блока. Это была непростая задача. Я давно ничем таким не занималась и даже взмокла от напряжения. Наконец, блок был создан, и я закрепила его в памяти намертво.

Когда вся наша компания расселась вокруг большого круглого стола, кто-то из парней взмахом руки подозвал хозяина заведения. Эмиль со странной улыбкой покосился на меня.

— Что? — не удержалась я.

— Ничего, — ответил он, отворачиваясь, но при этом продолжая насмешливо улыбаться.

Мне это не понравилось. Он же открыто насмехался надо мной! Вот только из-за чего, непонятно…

— Что происходит? — осторожно надавила носком сапога ему на ногу, привлекая внимание.

Эмиль тут же снова повернулся ко мне. Улыбки на лице больше не было, но глаза точно смеялись. Поразительно, но у него совершенно не было морщинок вокруг глаз. У всех есть, а у него нет. Глаза синие-синие, как море или небо в солнечный летний день.

— Что тебя так позабавило? — пробормотала грозно. — Отвечай, студент, немедленно!

Студентом я его уже давно не считала, но решил так назвать, чтобы подразнить. Эмиль не повёлся.

— Не скажу.

Я поняла, что он намеренно издевается надо мной. Нашёл время и обстоятельства! Мы тут фактически во вражеском королевстве, а он вздумал шутки шутить!

— Ладно, расскажешь позже, вечером, — бросила угрюмо. Вот непробиваемый!

— Уже вечер, — возразил Эмиль.

Мне пришлось сжать зубы от вспыхнувшего раздражения. Подошла симпатичная подавальщица — рыжая, с россыпью задорных веснушек на носу и с очень откровенным декольте, на которое оглядывались все без исключения. Правда, Эмиль лишь мазнул взглядом, после чего начал равнодушно рассматривать деревянный пол. Я мысленно его похвалила: значит, сдержанный мужчина, молодец! Остальные так же откровенно пялились на молочно-белы «дыньки» в разрезе белой блузки.

Девчонка, флиртуя, спросила, кто чего желает, но, когда услышала речь с определённым акцентом, помрачнела.

— Так вы… степняки? — бросила разочарованно.

— Да, — ответил парень по имени Рык. — Сильные воины, могучие, великие! Ты ещё услышишь наши имена…

Девчонка скривилась.

— Сомневаюсь, — пробормотала себе под нос и, развернувшись, упорхнула прочь. Рык нахмурился, но кричать ей вслед ничего не стал. Я понял, что местные степняков откровенно не любят.

Еда оказалась не очень: несолёная, вязкая, неаппетитная. Я поела только ради того, чтобы были силы. Эмиль едва притронулся. Остальные же уплетали двойные порции. Так как на улице смеркалось, кто-то из ребят пошёл договариваться о комнатах. Вернувшись, сообщил, что свободных очень мало, всего две. Одна огромная, куда поместится человек пять, и поменьше, на двух постояльцев.

— Комнату поменьше отдадим Марьяне, — произнес Эмиль.

Никто не спорил. С Эмилем в принципе спорить было бы странно. Для степняков он — Арель, их бог.

Я была рада возможности поспать в одиночку, но у меня накопилось столько вопросов, что перед сном я обязательно хотела поговорить с Эмилем с глазу на глаз.

Когда мы взобрались по крутой лестнице на второй этаж, я потянула парня за рукав и, наклонившись, шепнула в ухо:

— Не уходи сразу спать, побазарить нужно…

Он кивнул, а когда свернул вместе со мной к одной из дверей, остальные начали ухмыляться. Парень по имени Аран многозначительно цокнул языком. Эмиль грозно осадил его взглядом, и все сразу же потухли. Парни пошли дальше, а мы открыли невысокую деревянную дверь.

Комната оказалась очень маленькой. В ней нашлись две койки, старый выщербленный стол, на котором стоял кувшин со сколом, и деревянное ведро в углу, которое оказалось тем самым жутким удобством, если это можно так назвать.

Я поморщилась. Ох и дыра! Закатные лучи солнца пробивались в комнату сквозь тусклые стёкла. Боже, хоть бы тут живности никакой не водилось!

— Не волнуйся, тут всё чисто, — вдруг послышался голос сзади, и я изумлённо обернулась.

— Ты прочёл мои мысли? — грозно спросила я.