— Сержантов. Это у вас немцев унтера и фельдфебели. В армии США есть сержант. На нем все и держится. Это твоя будущая жена и предмет особой ненависти новобранцев. В добровольческую дивизию берут особо злых сержантов. Их из Штрассеровских охранных отрядов выгнали за садизм.

— Как все знакомо. Только в интербригаде было немного не так, — Дик довольно прищурился.

Все армии мира немного да похожи. У всех есть традиции. Одна из них — пугать молодняк звероподобными унтер-офицерами. Молодых офицеров это тоже касается.

— Про интербригаду забудь. Люди другие. Тогда у нас были самые лучшие. Сейчас что попалось.

— Разберусь на месте, камрад.

— Тогда удачи. Рот фронт! — поднятый правый кулак как напутствие и знак принадлежности.

— Прорвемся.

Вечером этого же дня Дик заехал на заправку в трех милях к югу от столицы штата. Первым бросился в глаза желтый «Бьюик». Восседавший за столиком забегаловки при заправке Герхард Эйслер с аппетитом уминал огромный многослойный гамбургер. Есть такое у американцев, любят сооружать шедевры из хлеба, котлет, ветчины, салата, томатов и прочей зелени.

— Как ты можешь это есть? — Дик хлопнул по плечу старого камрада.

— Зубами. Тебе заказать?

— Спасибо. Возьму пару «горячих собак».

— Тогда лучше мексиканские, у них сосиски сочнее и острые.

На расправу с местной кулинарией ушло минут пять. Герхард проглотил остатки гамбургера и сыто рыгнул. Рядом с ним стояла кружка пива. Правда, немец не спешил его поглощать. В ответ на вопрос во взгляде Дика, Герхард качнул головой и скривился.

— Получается, тебя понесло на старую дорожку. Зря, — изрек Эйслер выслушав краткий рассказ товарища.

— Не получается у меня осесть, — о недавней истории Дик умолчал, не комильфо и на суть не влияет.

— Хорошо. Дай мне две недели. Выясню и позвоню. Самому интересно, что это за добровольцы такие? Как бы ты не попал в расходное штурмовое мясо.

— Это всегда и везде возможно. Надеюсь, раз Коминтерн подключился, дивизию не бросят на прорыв неподавленной обороны.

— Я бы на твоем месте не спешил. Янки могут такое провернуть. Если вдруг передумаешь, дай знать. Могу помочь перебраться в Аргентину. Там сильное землячество. Немцы всегда немцам помогают.

— У Штрассера много добровольцев из Аргентины. Абвер там крепко пустил корни.

— Не стоит бояться. У них свои дела. У нас свои. Политикой разведка не занимается. Гестапо только в Германии работает. Нас не заденет. Если так дело пойдет, нацисты объявят полную амнистию.

— У них и так полно бывших наших, — Дик нахмурился. — «Бифштексы», красно-коричневые.

— Вот видишь.

— Ты изменился, Герхард.

— Конечно. Жизнь идет. Мир меняется. Только старые камрады многое помнят.

— Еще один вопрос, в какой валюте лучше всего хранить сбережения?

— Ты меня удивляешь, — весело ощерился немец. — В марках и рублях, разумеется.

27 октября 1941.

Первые лучи солнца осветили два сторожевика на рейде. Под прикрытием их орудий к берегу пошли боты, баржи и катера со второй волной десанта. Оба сторожевика буквально притягивали к себе внимание немногочисленных орудий на берегу, так что к середине дня корабли глубоко осели, часть орудий не действовала. Зато ответным убийственным огнем мощных морских четырехдюймовых полуавтоматов выбиты последние батареи противника, перепаханы пулеметные точки, подавлены одиночные орудия на берегу. Несмотря на жесткий убийственный артиллерийский огонь и постоянные бомбежки с воздуха, американцы держались. Каждый метр давался русским десантником с трудом и кровью.

В полдень в тыл противнику ударили свежие роты морпехов. Пройдя по горам от залива Агдага, русские атаковали сходу, налегке с одним стрелковым оружием и пулеметами. Этого хватило. Последняя волна захлестнула плотину. Оборона противника посыпалась.

Контр-адмирал Рыбалтовский встретил закат на берегу. У топливного причала принимал мазут «Невельской». На пирсы разгружались транспорты. В городе тушили пожары. Вокруг шум, суета, работа идёт полным ходом. Саперы и пехота прямо на защитной дамбе разворачивают зенитную батарею. В ночь уходят машины с людьми и грузами. Техники мало, разгрузка идет судовыми кранами да руками людей. Никто не ропщет. Впереди зима, каждый фунт груза ценен.

Там в глубине острова еще слышны выстрелы. Сопротивление сломлено, но не подавлено. Впрочем, это уже мелочи. Завтра утром контр-адмирал передает остров пехоте, можно с чистой совестью готовить корабли к переходу на Камчатку и дальше во Владивосток. Захват остальных островов гряды уже проблемы не представляет. «Нарвал» и «Лазурит» придется оставить на Уналашке. Оба корабля повреждены и не выдержат шторма. Зато они станут ядром сил обороны острова.

Адмирал Гейден был не столь благодушно настроен. С возвращавшихся на авианосец самолетов заметили три быстроходных корабля противника. Неприятельское соединение удачно проскочило между линкорами и эскортом «Трех святителей». Слабая воздушная разведка, недостаток сил чтоб выделить нормальные дозоры сыграли злую шутку. Короток осенний день. Поднимать самолеты опасно для самих экипажей. Бросать в погоню крейсера рискованно.