— И откуда ж ты это знаешь?

— Года три — три с половиной назад, — морщась, явно через силу заговорил Журавлев, — приехала к нам в отдел проверка из Москвы, из министерства. Я тогда еще в капитанах ходил, если ты помнишь…

Зимин почесал лысое темечко. Действительно, еще три-четыре года назад Журавлев служил оперуполномоченным в чине капитана и даже не помышлял о карьерном росте — взашей из органов не гонят, и на том спасибо. Теперь об этом все как-то забыли, но тогда, если б кто-то сказал Василию Николаевичу, что сильно пьющий опер Журавлик вскоре возглавит городскую милицию, Зяма хохотал бы до упаду. Интересная все-таки штука человеческая натура! Ко всему человек привыкает, все терпит. А к чему привык, то и хорошо…

— И вот сижу я как-то в кабинете, — продолжал Журавлев, — протоколы в пожарном порядке подшиваю, и заходит ко мне проверяющий…

— Фамилию помнишь?

— А то он мне представлялся… Полковник и полковник. Станет он перед капитанишкой отчитываться, как его фамилия.

— Так, может, это пришелец был? Мало ли кто полковничий китель надеть может!

— Да пошел ты… Ты слушать хотел? Вот и слушай, покуда я не передумал с тобой откровенничать… Короче, он мне и говорит: говно, говорит, твое дело, капитан, никогда ты не станешь майором, а по итогам проверки с тебя и капитанские погоны содрать полагалось бы. Но выход, говорит, имеется. Надо, говорит, заняться распространением кое-каких слухов. Неважно, говорит, каких, сам придумаешь, но слухи эти должны касаться квадрата Б-7 — дескать, ходить туда нельзя, не то леший с кикиморой заберут. Дело, говорит, нехитрое, зато цена вопроса тебе понравится. Станешь, говорит, как я, полковником, и все здешние менты тебе честь отдавать будут.

— И ты поверил? — изумился Зимин, в который раз усомнившись в существовании пределов человеческой глупости.

— Не то чтобы поверил, — вздохнул подполковник, — но увольнение из органов мне тогда действительно светило. Тут за соломинку схватишься! И потом, это ведь не так просто было, как я тебе тут пересказываю…

— Можешь не объяснять, — понимающе кивнул Зимин, — знаю я ваши ментовские замашки. Ни слова в простоте, все с подходцем. Что ни слово — червячок, а в червячке крючок…

— Ну вот. Поверил я там или не поверил, а только по итогам проверки мне вместо увольнения — бац! — очередное звание и повышение по службе. И — звоночек по телефону: ну, мол, как, майор, не передумал? Ну, я и говорю; никак нет, говорю, не передумал!

— То-то же я смотрю, — задумчиво произнес Зимин, — что ты в собственные байки про пришельцев не очень-то веришь… А поумнее ты ничего не мог придумать?

Вопрос был пустячный, а ответ — очевидный: нет, не мог: нечем было, вот и не придумал.

Журавлев, тем не менее, ответил.

— А что я мог придумать? — сказал он с тоской. — Про склады оружия да про золото партии безнаказанно могут только старухи на рынке болтать. А если такое говорит начальник милиции, это уже не сплетня, а информация, поступившая от официального лица. Улавливаешь разницу? Скажу я, к примеру, что в лесу под городом тонна героина спрятана, тут меня и спросят: так чего ж ты сидишь? В лес иди, находи тайник, устанавливай наблюдение, отлавливай наркомафию…

— Тоже верно, — согласился Зимин. — Только я все равно не понимаю, при чем тут какой-то милицейский полковник из Москвы. Выходит, то, что там, в лесу, спрятано, — ментовское хозяйство?

— Тут тоже все не так просто, — сказал Журавлев. — Со мной говорил полковник милиции, потому что я сам — мент. Проверяющий из министерства зашел в кабинет к оперуполномоченному — что тут такого? Нормальное явление, никому и в голову не придет что-то такое заподозрить. А кто ему это поручил — вопрос. Думаю, он и сам не знал, что это за квадрат Б-7, и даже на карте его в глаза не видел. Просто кто-то позвонил его начальнику и попросил уладить один вопрос, а начальник вызвал его и дал поручение. А позвонить могли откуда угодно — хоть из ФСБ, хоть из Росаэрокосмоса, хоть из Кремля. Поэтому я вам, дуракам, все время и толкую: ну не лезьте вы в этот квадрат!

— Давно бы так и сказал. Пожалуй, ты прав: соваться туда — сильно себя не любить, — изрядно покривив душой, сказал Зимин. Он уже прикидывал, как бы извлечь выгоду из полученной от Журавлева информации. — Ладно, с этим разобрались. С москвичами-то что делать? Надо что-то решать, пока они за нас не решили.

— Надо подумать, — ответил Журавлев.

Прозвучало это как отговорка; с таким же успехом подполковник мог просто попросить, чтобы от него отстали. Уловив эту интонацию, Зимин тяжело усмехнулся.

— Думай, начальник, думай, — веско сказал он. — Только думай быстро, а то, пока соберешься подумать, думать уже будет не о чем. И нечем.

Сказав так, он распахнул дверцу и полез из машины. Водитель помог ему усесться на заднее сиденье «мерседеса», и вскоре подполковник остался на дороге один. Некоторое время он честно старался последовать совету Зямы и обдумать ситуацию, а потом выругался сквозь зубы, запустил капризный движок и на опасной скорости погнал машину в сторону города.