Брожу между большими и темными домами окраины. Район, где ночь дышит влажным и грязным воздухом и свет растворяется в нем, как растекаются тухлые яйца, разбившиеся о стекла окон. Я иду вдоль редких деревьев бульваров, где каркающие вороны сбивают с ветвей снежную пыль. Вчера вечером за мной увязался пьяный юноша. Ускоряю шаг, но лед мешает этому. Добегаю до двери, однако незнакомец не позволяет войти в нее. Вытаскивает из кармана сверток и начинает осторожно разворачивать его. Я воображаю себе, что это нож и начинаю кричать. Мой голос сливается с карканьем ворон. Незнакомец подносит к самому носу развернутый кулек, чувствую сильный запах салями. Говорит мне дружеским тоном: «Очень вкусно. Беги и бери ее в магазине, пока не кончилась. Стоит недорого». И удаляется. А я остаюсь со своим страхом, от которого сделались ватными ноги, и он постепенно оставляет меня.

Когда возникнет подозренье

В том, что умираешь ты —

В карман коробку спичек положи,

Ведь ночь длиннее дня настанет.

ИЮЛЬ

Раскаленное солнце упало на землю

4

ЧЕТВЕРГ

Наш пароход отплыл из порта Одессы в 8 часов вечера. Я снова увидел лестницу, которую Эйзенштейн использовал в фильме «Броненосец Потемкин». Она еще виднелась на какое-то время среди подъемных кранов с опущенными плечами в воды гавани. Одесса произвела на меня впечатление своей пыльной веселостью. Буду помнить высокий виноград, который вьется по стенам и несет неровную тень на выступающие балкончики зданий начала девятнадцатого века. Есть что-то не совсем элегантное в маленьких дворцах, отягощенных украшениями и покрашенных в инфантильные и вызывающие тона. Редкие вещи действительно достойны внимания, как Дворец Оперы или покинутая гостиница «Большая Москва», однако меня очаровали сами фасады, испачканные временем. Но более всего завораживает волшебство одесских дворов, где гнездятся маленькие подобия неаполитанского мира. Часто столетние деревья держат немного подвешенным солнце и тогда коты и старики сидят в тени и смотрят на развешанное на веревках белье для просушки. Я не мог оторвать взгляда от балкончика, огороженного светлым деревом, который выступал в центре огромной кирпичной стены. Я мысленно в нем поселился, чтобы наблюдать сверху тайны проходящей перед глазами жизни. Первый совет, который хочется дать властям, мог бы быть совет о тщательной реставрации домов. Но тотчас же я раскаиваюсь в этой поспешной мысли. Нельзя уничтожить следы времени, а времени присущи старость и недуги. Одесса, как забытый окаменевший сон или театр марионеток всего мира.

6

СУББОТА

Мы приехали в Артек, Международный детский лагерь, внимательно и умело ведомый Михаилом Сидоренко. Пешком отправились в Гурзуф. Маленький городок, который многими улочками спускается к каменному пляжу. Старые татарские дома отчасти закрывают небо деревянными балконами. В конце одной из этих улочек, пройдя по узкой дорожке с остатками асфальта, приходишь наконец к дому Чехова, который он купил за 3000 рублей в девятисотом году и здесь начал писать «Три сестры». Море разбивается о скалу в бухте, защищенной ее выступом. Небольшая терраса оберегает от дождя и солнца, выходя в маленький сад с двумя кипарисами, тростником и множеством цветов. Крик чайки, пролетевшей над домом, оживил тряпочную чайку на коврике, повешенном на стене перед небольшой железной кроватью великого художника, больного туберкулезом. В саду я старался останавливаться в тех местах, которые мог бы выбрать и он, и тогда мои глаза видели волнение моря в бухте и солнечную зелень деревьев.

7

ВОСКРЕСЕНЬЕ

Я нашел Ленина, сидящим в городском парке Гурзуфа. Наконец-то его желание открыть светлые горизонты указующим перстом поднятой руки сбылось. Девушки фотографируются, опираясь на его блестящие бронзовые колени. Потом прогуливаются по набережной, грызя семечки или кукурузные початки, которые здесь же продают простые женщины.

10

СРЕДА

Большой круглый стол в зале нижнего этажа дворца в Ливадии, где в 43-м году встретились Сталин, Рузвельт и Черчилль, чтобы разделить Европу в конце последнего мирового конфликта, вызвал у меня нежность. Я опять увидел его на фотографии, выставленной на втором этаже, где за этим же самым столом обедает многочисленная семья царя Николая II в дни их отдыха в Крыму.

15

ПОНЕДЕЛЬНИК

Мы вернулись в Москву. Как приятно оказаться вновь в наших двух комнатах рядом с «Мосфильмом». Кажется, что мы в караван-сарае во время долгого путешествия по старым дорогам шелкового пути. Возможно, что ковры, повешенные на стены и расстеленные на полу, дарят это чувство. В Москве страшно жарко. В воскресенье большие аллеи безлюдны, и кажется, что они ширятся у тебя на глазах, и ты чувствуешь себя малым насекомым на раскаленной почве. Предпочитаю сидеть дома. Вчера утром я принялся переставлять пустую бутылку. Заметил, что она вбирала в себя свет даже в самых темных местах комнаты. Перед книжным шкафчиком посылала отблески света до самого корешка томика стихов Пушкина, стоящего на верхней полке шкафа. И лишь у входа наполнялась темнотой.

20

СУББОТА

И в Монтефельтро стоит жара. У деревьев повисли листья, как уши у охотничьих собак. В Монтироне, средневековом городке, пусто из-за жары и праздников. Голос проповедующего в церкви священника выходил за приоткрытую дверь и катился по камням переулка вместе с пустой пластмассовой бутылкой. Открываю дверь, и священник перестает говорить, удивленный моим появлением у входа в пустую церковь.