— Так может, стоит держаться подальше?

— Как будто это возмо…

Поймала.

Попался.

Взгляд, как ударивший в глаза блик от зеркального осколка, пробил навылет, и оказалось, что у голодной дыры внутри есть предел. Свет расплескался, но бездна была слишком велика. Почему тогда ощущение, будто под ребрами когти до самого сердца. Шевельнешься — и в кровь.

Чьи это когти? Его собственные? А она, та Элира, что в зеркале… Все так же ждет удара в спину или это знак доверия. Что может быть страшного в отражениях? Впрочем, он знает. Достаточно маску снять.

На ее лицо можно было и не смотреть. Чтобы чувствовать, как под пальцами на тонком запястье бьется пульс и дрожит в горсти кисть-бутон, глаза не нужны.

— А если это не закончится никогда? — отозвалась нахалка в ответ на запрет покидать поместье и принятое после препирательств приглашение на концерт.

— Значит, никогда.

— Я не ваша собственность.

Она дернула свою руку, но он не отпустил, развернул к себе спиной, лопатками этими сведенными, обхватил и прижал. Кричать хотелось. Что это… Что это… Что это за звук?..

Тишина.

К зеркалу лицом. Масками.

— Что вы видите там, Элира? — драконье “рра” обрушило тишину и сердце в два удара нанизалось на сунутые под ребра когти. Насквозь. И вскользь губы по виску, как сейчас. Пусть бьется. Видеть не обязательно. А ей?

— Что вы видите?

Спрашивать тяжело и невыносимо слышать в ответ сорвавшимся голосом:

— Чудо… Чудовище.

Чудо и чудовище. Как точно.

Эдсель опустил руки. Свои и ее. Отпустил. Все верно. Она не его собственность, у него нет права ее запирать, а его наваждение, это только его наваждение, но он может предостеречь, защитить, спрятать, взять на руки, обнять и покачивать, отгоняя что-то дурное и страшное, позвать целителя, протянуть платок. Это не сложно, только немного… больно? Очень похоже.

??????????????????????????

— Мы договорились? — спокойно спросил Алард.

Элира кивнула.

Пусть сходит на концерт с Орвигом. Эмезе удивительно поет. Он, может быть, и сам сходит, ему даже не обязательно появляться в зале. Увидеться с госпожой Одон можно и в другом месте. Например, в кафе гостиницы, где она всегда останавливается и где, кажется, целую жизнь назад, познакомила его со своей ученицей Рруфие.

А сейчас нужно в город с Лансом, нужно что-то решать с погибшей. Хорошо быть чудовищем, от чудовищ никто не ждет сочувствия. Тем более что лимит ограничен рамками поместья и персональным наваждением. Лансерт обойдется. За эти его игры. И Орвиг тоже. Целитель знает о нем все и даже больше практически с рождения. Истар маг, сильный, опытный и сможет защитить мисс Дашери ничуть не хуже, если не лучше. Почему не отпускает ощущение, будто они знали друг друга раньше. Что их объединяет?

Дорога в город получилась нервная. Чем дальше становилось поместье, тем сильнее ворочался дракон, будто ему было тесно в ставшей давно привычной оболочке. Подвода с телом девушки пылила где-то далеко впереди, Лансерт, верхом на красивом сером в яблоки жеребце продолжал раздражать самодовольным видом и этими своими неубранными волосами, в которых золотом отзывалось солнце напоминая совсем другие волосы, непослушные, с запахом полыни и недозволенного.

Лошадь под седлом чуяла зверя и упрямилась, приходилось постоянно пинать ее пятками и напоминать, у кого поводья в руках. Зверя это тоже касалось.

Чудо… Чудовище. Первый оборот едва не стоил жизни, добавил седых волос отцу, подкосил и без того хрупкое здоровье матери. Во-первых случилось это намного раньше, чем обычно случается. Задолго до совершеннолетия. Очень задолго. Алард еще на ногах неуверенно стоял, когда ему пришлось встать на крыло. В доме случился пожар, отцу тоже пришлось обернуться, окончательно развалив часть дома, изловить не понимающего, что происходит, ребенка и насильно, воспользовавшись связью по крови, подтолкнуть обратную метаморфозу. Поэтому из метаморфозы Алард вышел не полностью, тело осталось покрытым болезненными шрамами, напоминающими по рисунку и фактуре драконью чешую, а в гости к Эдселям зачастил Истар Орвиг.

Родители оставили Империю легендарного Аарона и большую часть времени стали проводить в Готьере. Здесь в Статчене, где у них был дом для отдыха. Мать болела. И даже Истар ничего не мог поделать, а бесконечно поддерживать невозможно. Ее измотали горе и две неудавшиеся беременности еще до того, как у Эразма Эдселя появился наследник. Алард как раз в Статчене и родился. В Золотом.

Потом матери не стало. Отец отдалился, полностью погрузившись в себя, а затем и вовсе уехал в старый дом на Туманном озере, вернувшись в Империю. С Алардом всегда почти с рождения охотно возилась двоюродная сестра отца и Орвиг, когда приезжал. Эдсель вырос, а эти двое продолжали с ним возиться. Иногда забота душила и мешала, как сейчас лошади мешали сорваться натянутые поводья. Но и Лексия и Орвиг были, пожалуй, единственными близкими людьми, они знали о нем все. Эмезе тоже знала о нем. И Рруфие, но от прекрасной нимфы-невесты остался приходящий с грозой мстительный дух, а Эмезе… Действительно близкой она так и не стала.

Алард в очередной раз дернул поводья, усмиряя норвистое животное. Небрежно сунутый за манжет платок, тот, что он дал мисс Дашери и который она вернула, приняв приглашение на концерт, вывалился и бабочкой упорхнул вниз на пылящую под копытами дорогу. Эдсель дернулся подхватить, ослабил поводья, лошадь взбрыкнула чуть не сбросила его следом.

— Ты будто впервые в седло сел, Эдсель. Замучил лошадь и сам едва держишься. Тебя не узнать.

— Тебя тоже, Ланс, — огрызнулся Алард, выравниваясь и призывая кобылу к порядку. — Что за шпионские игры за розовыми кустами? Нечего так смотреть, я не миловидная помощница экономки, и твои чарующие взоры и тайные проникновения через ограду на меня впечатления не произведут.