— Не-е-е, морду бить не будем. Ему Квак… Квай-Гой рыло начистит… Или Дуку.

— Или оба сразу. А что мы сделаем?

— Допьем и пойдем.

Мы допиваем и идем. Дарт Мол перехватывает нас уже на улице.

— Прошу простить, милорды, но вам лучше вернуться и лечь спать.

— Пшел с дороги, головастик!

— Месть ситхов будет страш-ш-шной!

Забрак молча сверкает желтыми глазами из-под капюшона и остается стоять на месте. Только надолго его не хватит. Волна нашей ненависти возможно несколько расфокусирована, но мощь владык Тьмы неостановима! Дарт Мол тяжело вздыхает и делает шаг в сторону. За его спиной очень кстати оказывается распахнутая дверца спидера. А то ноги держат меня уже не слишком надежно. Почти падаю внутрь.

Следующим несомненным воспоминанием становится неприятно бьющий в глаза солнечный свет. И невозможность открыть глаза или отвернуться без риска взрыва внутри головы. А что было до этого… Зыбкие обрывки, было — не было, не разобрать. К забору Храма мы вроде бы подъехали. Только почему-то далеко от ворот. Решили идти пешком. Но путешествие быстро утомило. Показалось, что идти к джедаям лордам ситхов западло. Дарт Плэгас вроде бы орал через стену, чтобы к нам немедленно вышел Йода. Но гранд-магистр испугался и не пришел. Тогда учитель решил пробить джедайскую стену лбом. А я предложил месть лучше. Потом мы, кажется, втроем мочились на стену. А-а-а, нет, не помню.

Зато утро выдается. Каким? Просто выдается. Начинается оно ближе к полудню. Завтрак кажется излишним. В доме — ни души. Дарт Плэгас отбыл в неизвестном направлении. Ну и ситх с ним. Дарт Мол тоже где-то шляется. Жаль, ему бы я рога пообломал за вчерашнее непочтение.

В Сенате оживленно обсуждался самоотвод третьего кандидата. Обсуждался шумно настолько, что предвыборную речь моего соперника сенатора Органы даже если кто и хочет услышать, за шумом не сумеет.

Взглянув на меня, все утро комлинк разрывавший Мас Амедда только рогами качает молча, сует мне в руки бутылку минералки и плавно трогает ложу в центр зала. Прикладывать холодненькую бутылку ко лбу приятно, а думать о предстоящей речи — нет.

— Дамы и господа, полагаю, что события последней ночи красноречивее любых слов говорят о принципиальной позиции, идеалах и врагах следующего кандидата — сенатора от Набу Шива Палпатина.

Поднимаюсь на ноги и кланяюсь собравшимся. Нет, головой лучше не шевелить. Тем временем председательствующий Амеда не унимается.

— Так стоит ли тратить время на слова, когда мы видим дела?

Зал неопределенно гудит. То ли морду мою опухшую оценивает, то ли согласие выражает. Я не понял.

— Предлагаю перейти к голосованию.

Зал не возражает. Ох, Амеда, ох, спасибо! Век не забуду! Пока голосование, пока то-се, к первой речи в качестве канцлера я вполне оклемюсь.

Домой я возвращаюсь практически ночью. Обессиленно плюхаюсь в кресло. Напиваться второй вечер подряд — лишнее. Просто не шевелиться. И не то, чтобы обеспечить гарантированный исход голосования было особенно сложно. Однако, ощущение, словно из выгребной ямы вынырнул. Наверное, именно потому и противно, что несложно и предсказуемо. И еще из-за едва заметного запаха гари из пострадавшей части дома.

Ступор постепенно сменяется раздражением. Где этот хаттов Мол? Учителю вызвериться не на кого, а его невесть где носит! Словно почувствовав мое всё нарастающее недовольство, в коридоре завозились. В полумраке гостиной по пальцам явственно бегут искры статического электричества. Желание шибануть по ученику прямо через дверь оказывается столь непреодолимым, что я вскидываю руки в характерном жесте «молния ветвистая, средней интенсивности с двух рук».

— Я не один, — раздается из-за двери.

Кого он еще приволок? Быстро протираю руки шерстяной тряпкой и прикладываю ладони к металлическим набалдашникам на ручках кресла. Надеваю на лицо добродушную улыбку.

— Что же вы не заходите, друг мой? И почему вы держите нашего гостя в прихожей.

— Слыхал, гаденыш? А ну, пошел внутрь!

Из холла раздается звук звонкой затрещины, жалобный писк и совсем непонятная возня. Дверь, наконец, распахивается. На пороге возникает злющий как сто коррибанских призраков Дарт Мол с упирающимся мальчишкой Скайуокером в руках.

— Вот, полюбуйтесь! Торчал на девятом уровне, в наперстки лохов разводил. Его уже совсем собирались отлупить, но на его счастье тут я пивка попить в ту дыру заглянул.

— Как ты там оказался, малыш?

Честно говоря, я опешил. Прежде всего, от того, что только сейчас понимаю, смерти Скайуокера я вчера в Силе не чувствовал. Просто, вид полностью разрушенной комнаты никаких иных мыслей не допускал.

Тем временем оказавшийся между мной и Молом Энакин старательно рассматривает носки своих башмаков, шмыгает носом и молчит.