Олдермены и мудрейшие, ныне пребывающие в Новгороде.

Den ersamen heren Borgermeisteren und Ratmannen der stat Reval kome disse breff myt vlyte.

Unsen vruntliken grut myt begheringhe alles ghudes. Ersamen leven heren, wy bidden ju tho weten, wu dat wy hir to male grot vordreit hebben van daghe to dag(e) myt den Russen, alse ume der korte willen van allerleye laken. Wante hir is in kort mer dan 30 offte 40 laken wedder op den hoff ghebracht, welke laken de Russen van den Dutschen versch unn to gesteken kofften; unn wanner de Russen de laken op sneden, so holden se 3 off 4 eilen to kort, und aldus bringen se uns de laken wedder op den hoff, los lick slachdoken, unn se en willen uns der laken nicht wedder tho steken. Und dyt hevet uns de hertoge aff ghesecht vor en recht und secht uns, wes wy de laken to kort bringen, dat stele wy eren broderen alse deve. Dusser honliken worde mote wy unste vele van en liden tho unsen schaden, den se uns don an den laken, unn moten van dage to dage vor den hertogen ghan ume de korte willen van den laken. Warume bidde wy ju, ersamen leven hern, vruntliken, dat ghy wol doen unn scriven dyt hartliken an den kopman to Brughe, dat ment so bestelle in den steden, dar men de laken maket, de men op de Russen voit, dat se de lanck genoch maken. Wante de kopman mochte in groteren schaden unn vordreit kornen van dusser korte wegen der laken, dat men nu wol keren mochte by tiden, er id in ene groter wonheit kumpt. Vortmer, leven hem, so vorneme wy wol, wu dat id hir to male wunderliken to gheet alse myt den jungen luden, de hir liggen dat jar vuste dor unn dor, unn hebben hir nicht to done, mer dan dat se van den Russen borgen, unn liggen hir op er krogen unn vorkopen hir beir by tunnen unn spannen, dat doch nymande to en bort dan des hoves knechte van juwer gunst unn des kopmans, wante des hoves knecht hir anders neyn geneyt en hevet. Dyt schut mest des somers, wan hir gheyne sworen olderlude en sin; unn sint hir dan junge lude van vorstendere, der en achten se nicht unn menen to seggende, se willent don, unn straffet men se hir ane, so weten se to seggende, men sole en de schra vorlesen, dat doch altiit nicht en is to done. Hir ume, ersamen leven hern, bidde wy ju, dat ghy hir den kopman ane betrachten, bet dan wy ju scriven kunnen, unn scriven hir hartliken juwe breve, de gy strengeliken willen geholden hebben unn de men oc leggen mach in der vorstender kiste, off hir gheyne sworen olderlude en weren, dat dan de vorstendere sick na den breven mochten richten. Ersamen leven hem, hir sit inne vorsen, wante vorwar id is grot not; unn solden de junge lude hir alsolk regement vo an hebben, alse se beginnen, dat were op de lenge er egen vorderff unn hir der hove. Hir op begere wy juwe vruntlike antworde myt den ersten. De utscrifft dusses breves hebbe wy oc gescreven an hem van Darpte. Anders nicht op dusse tiit, dan God spare ju gesunt, over uns to beydene. Gescreven op sunte Anthonius dach in Nowerden anno 33.

Olderlude unde wysesten nu tor tiid in Nowerden.

Купцы Немецкого подворья сообщают ревельскому городскому совету, что Ганс Шваберд привел сюда из Ревеля несколько русских ладей, одна из которых была разграблена разбойниками близ Колка. Русские обвинили его в тайном сговоре с ними и бросили в тюрьму; купцы просят ревельцев собрать в Колке сведения, которые помогут установить невиновность Шваберда.

29 августа 1434 года.

Опубл.: LEKUB 1. Bd. 8. № 850. S. 493–495.

Почтенным господам, бургомистрам и совету города Ревеля, да придет это письмо и будет доставлено с выражением почтения.

[Примите] сперва нашу верную службу со всем тем, чем мы располагаем. Почтенные, любезные друзья, да будет вам известно, что собратья людей из Новгорода, которые подверглись нападению на эстонской стороне близ Колка, арестовали здесь господина Ганса Шваберда как главного виновника в нападении на людей и разграблении их товаров. Дело заключалось в том, что он взялся доставить обратно [в Новгород] ладьи за 7 мешков соли, которые ему следовало получить за это вперед; коль скоро Шваберд принял парус, лодочников и грузчиков, то правильным было бы ему вернуть обратно парус, лодочников и грузчиков, а потому они посчитали, что он отдал паруса пиратам и те отплыли под парусом вместе с товаром. Шваберд же отвечал, что они плыли из Ревеля на четырех ладьях до Вульвезунда, а утром из Вульвезунда отправились под парусом прямиком в Колк; когда ладьи отплыли примерно на кеннинг [66] , обнаружилось, что они оказались вдалеке от одной ладьи, на которой свернули парус и бросили якорь. Тогда лодейщики Шваберда подумали, что те сели на мель и просили своих [сотоварищей] плыть вперед. Тут отстала вторая из четырех ладий, и с нее стали кричать, что на них совершено нападение. Тут пришли лодочники Шваберда, разбудили его под лодкой (under deme borke) и посетовали на свое несчастье, что, мол, когда их собратья подверглись нападению, их никто не спасал. А та ладья, где лодейщиком был Иван Миксин, [первая из отставших], подплыла к ладьям и убрала парус. Через некоторое время они увидали, что разбойники вновь принялись нападать, поднялись на ладью и разграбили ее. Тогда прочие причалили к берегу и высадились на сушу. Тут пришли трое других лодочников и били Шваберду челом, чтобы Шваберд оказал милость и вернул [подвергшуюся нападению] ладью. Шваберд же им отвечал, что у него на шее не две головы, чтобы он мог вернуть ладью. Они пообещали ему половину ласта соли. Он же сказал им, чтобы прежде один из них поехал вместе с ним посмотреть, как обстоят дела. Те не захотели и сказали, чтобы он оказал милость, взял 7 мешков соли и снова спустил ладью, позвав людей из деревни, которые помогли бы ему спустить ладью, а они с охотой отдадут ему 7 мешков соли, но, ежели он прежде не сможет ее вернуть, соль он тоже не получит. Так вот он взялся за это, привлек людей и вступил в стычку с эстами да так, что они обратились в бегство и не смогли удержать ладью. Таким образом, эсты получили отпор и не захотели дальше грабить. Поскольку любимый Господь дал ветер, они смогли снова все вместе плыть кружным путем. Он снова прибыл под Колк, где он должен был отпустить тех людей, что его сопровождали, и они от него уплыли. Смиренный слуга не знал никакого способа вернуться с ладьей, где находился и его собственный товар, и по этой причине должен был пообещать людям солидный барыш и посулил им два мешка соли, чтобы они лучше охраняли его на его ладье, а эсты оставили у себя парус в залог. Как только Шваберд снова прибыл к русским, он заявил, что не смог бы сохранить ладью, ежели б эсты у него вместо двух мешков соли не забрали парус за охрану, и что он просил их оказать милость и отвезти его самого под парусом, [за что] хотел отдать два мешка своей собственной соли. Там был один лодочник по имени Федор Полетцов (Пальцев?), который сказал так: он дал им парус, чтобы они исчезли с парусом. Двое [других лодочников] свидетельствовали в пользу Шваберда и его поручителей, и только этот Федор не захотел свидетельствовать ни за, ни против. Они [новгородцы] сотворили неправду в отношении этого смиренного служителя и посадили его в тюрьму; и мы здесь не можем знать о том, как они хотят с ним поступить. А потому, почтенные, любезные господа, не могли бы вы сделать доброе дело, написать дельным людям и просить их расспросить людей в Колке, у кого парус, что, как вы можете видеть, спасет этого служителя, поскольку мы не смогли ничего другого узнать у Шваберда и всех лодочников, которые были с ним, кроме того, что он был прав во всех его делах, и ежели с ним что и стряслось, то лишь под давлением обстоятельств. Об этом ваше почтенство сможет узнать, ежели вы сюда приедете. Другого ничего на это время нет, и да пошлет вам Господь здоровья. Писано в Новгороде в день Усекновения головы святого Иоанна года (14)34.

Предстоятели и мудрейшие, ныне пребывающие в Новгороде.

An dey ersamen heren Borgennester und Raet der stat Revele kome disse breff etc. cum honore d(etur).

Unsen wyllygen denst to voren myt alle deme, des wy vermogen. Ersamen leven heren, to weten jw geleve(n), wu dat dey brodere der lude van den Nowerders, dey dar over gehowen syn an der estenschen syden under deme Kolke, hebben angeverdyget hyr Hans Swabberde vor eynen hovetsaken der dat, dat dey lude syn overgehowen unn sey berovet syn ers gudes. Umme so daner sake wyllen, dat hey sick sal underwunnen hebben, dey loddye weder to brengen vor vij secke soltes, dey hey darvor hebben solde, dar hey dat segel van entfangen hefft unn den (loddien)man unn dregerep, und Swabbert en rycht, dat segell unn dey (loddien)man unn den dragerep weder hefft to der hant gebracht, so voten sey dar alsus up, dat hey dat segel sal hebben geantwort den seerovers und dat dey dat gud sollen mede entsegelt hebben. Dar Swabbert alsus to antworde, dat sey segelden van Revele myt iiij loddyen bet in den Wulves sunt unn segelden des morgens ute deme Wulves sunde umme den trent des Kolkes, und dey anderen loddyen dey weren en wol eyne kennynge weges entsegelt, also dat sey worden enwor eyner loddyen van verlynges, dey hadde dat segel gevellet unn reet vor deme ancker. Do mende Swabberdes loddyen man, dat sey hedden gestreken unn hedden erre gebedet, so dat sey bet vorwart segelden. Do motte en eyne ander loddye, van den iiij loddyen eyn, und dey beclageden sick des, dat sey weren overgehowen. Do quam Swabberdes loddyenkerl und weckede Swabberde op under deme borke und clageden ere not, wu ere broders weren overgehowen, also dat sey geynen rat en wysten. Do was dar eyne loddye, dar dey loddyenkerl aff het Ywane Myxen, dey was gesegelt an dey loddyen unn nam dat segel aff. Do segen sey umme eyne cleyne wyle, dat dey rovers quemen weder anrowen unn Stegen in dey loddyen unn beschynneden sey. Do segelden dysse anderen an lant unn setten under dat lant. Do quemen dey anderen iij loddyenkerls unn slogen Swabberde er hovet, dat Swabbert wol solde don unn schykken en dey loddye weder to der hant. Dar Swabbert alsus to antworde, hey en hedde geyne ij hovede op syneme nacken, dat hey dey loddye kunde weder gehalen. Sey loveden erne eyn halve last soltes. Hey sprak alsus to en, dat er eyn myt erne vore, op dat sey seen mochten, wu ere dynck vore. Dar sey nycht to eyn wolden unn segeden, dat hey wol dede unn neme vij secke soltes und schaffede en dey loddye weder und wunne dar lude to ute deme Dorpe, dey eme holpen dey loddye wederschaffen; sey wolden eme gerne geven dey vij sekke soltes; wert dat hey er nycht kunde weder gekryken, so en solde hey ock geyn soit hebben. Also underwan hey des sick unn wan lude unn vorderthen met den esten, also dat sey bevachteden, unn en kunden der loddyen nycht gevynden. Also worden dey esten wederstortych unn en wolden vorder nycht rowen. So gaff en dey leve god eynen wynt, dar sey weder mochten mede umme segelen. Do hey wederquam under den Kolk, dor hey dey anderen lude hadde gelaten, dey ene ut senten, dey weren eme do entsegelt. Do ene wyste dey schamele knecht geynen rat, wu hey solde weder kommen by dey loddyen, dar syn egene gud inne was. Des moste hey dey sulven lude noch des de durre wynnen unn loven en ij sekke soltes, dat sey ene roweden bet an syne loddyen; und dar behelden dey esten dat segel vor to pande. Do Swabbert weder quam an dey russen, do klagede Swabbart, dat hey der loddyen nycht gehebben en kunde und wu dat eme dey esten dat segel vor enthalden hedden, dar vore dat sey ene mosten narowen, als vor dey ij secke soltes, und bot sick do dar to, dat sey wol deden unn voren sulven na erme segele, hey wolde gerne dey ij sekke ut geven van syneme egen solde. Dar do eyn kerl was, dey het Fodere Polletzowe, dey segede alsus, lat en dat segel, dat sey verswynden met deme segel. Dar veilen sey beyde to tuge op Swabbert unn syn hovetsake. Nu en wyl dysse Fodere noch aff noch to tugen. Dar wyllen sey dyssen schamelen knecht mede unrecht maken unn hebben en in den yseren sytten; unn wu dat sey et hyr myt eme halden wellen, des ene kunne wy hyr nycht wys gewerden. Hyr umme, ersamen leven heren, moge gy wol don unn senden an der modieke lude unn laten ut vragen van deme Kolke, we dat segel hebbe, also dat gy mogen seen, dat dysse knecht werde gereddet, wante wy anders nycht vernemen kunnen an Swabberde unn an al den loddyenkerls, dey myt eme gewest hebben, dan dat hey recht ys in alle synen saken, unn wes eme hyrover schud, dat schut eme al myt overwalt. Und hyr mach juwe erwerdicheyt ane kennen, wu gy hyr mede varen. Anders nycht oppe dysse tiit, dan siit deme leven gode bevolen gesunt. Gescreven to Nowerden op sunte Johanes dach decollacionis anno xxxiiij.

Vorstenders und wysesten nu to der tiit to Nowerden wesende.

Записка, направленная купцами Немецкого подворья ревельскому городскому совету, с просьбой не отсылать из Новгорода священника и поспособствовать приезду купцов по водному пути [не датирована].

Далее купечество полагает полезным и благим, чтобы священника, который оставался здесь в Новгороде в течение года, отсюда не отсылали, поскольку с купцами из-за того случится много новшеств. И потому нам желательно, чтобы вы продолжили [хлопотать] по этому пункту перед городами, чтоб это можно было записать в книгу. И еще окажите милость и постарайтесь сделать так, чтобы они [купцы] могли уехать отсюда водою. Чего бы это ни стоило, за то следует воздать большую благодарность тому, кому вы поручите за это взяться.

Vortmeer so dunket deme koepmanne nutte unde gued, welk prester de hiir to Noworden j jaer ghestaen hevet, dat men des hiir nicht wedder en sende, wente dem koepmanne daer vele nyes van schuet. Hiir umme beghere wy van iu dess(e) ponte voit to settene vor den steden, so dar men dat int bouck mochte scriven. Voit doet wol unde latet de schalen maken, dat de hiir to water weghe mochten kornen. Wes dat kostet dat sal men gheme to danke weder gheven, weme gi dat bevelen to untfane.

Купцы Немецкого подворья сообщают ревельскому городскому совету, что оно очень нуждается в трубе для отвода сточных вод, по поводу чего они обращались к наместникам и владыке; им было сказано, что разрешение будет дано лишь в том случае, если русским в Ревеле будет позволено сделать в православной церкви дверь с выходом на улицу.

17 апреля 1437 года.

Опубл.: LEKUB 1. Bd. 9. № 155. S. 99–100.

Почтенным бургомистрам и ратманам города Ревеля, нашим благодетелям и покровителям, да придет это письмо с выражением почтения.

Наш дружеский привет и добрые пожелания. Почтенные, любезные господа, да будет вашей любезности известно, что мы часто и много раз ходили к господам Новгорода на общее вече и говорили о трубе, проложенной здесь от Немецкого подворья через двор, в которой есть очень большая надобность для него и церкви. По этому поводу мы очень долго не могли добиться от них окончательного решения. Но вот наконец в прошлую Страстную пятницу они послали хофескнехту Тидеке Вайзену посланцев с приглашением явиться к посаднику. Тогда посадник и сообщил Тидеке, что по поводу трубы было много хлопот и разговоров. Господа Новгорода наряду с купцами побывали у епископа и говорили о трубе, тогда-де русские купцы и пожаловались на то, что когда они предстали перед вашим почтенным советом и просили о двери в их церкви с выходом на улицу, им в этом было отказано, и ваш почтенный совет ответил, что ежели со старины такого не бывало, то и впредь не должно быть. Тогда посадник сказал, что трубы, которая со старины также не проходила через двор, впредь тоже не должно быть. Но ежели б ваш почтенный город не противился тому, чтобы они получили дверь в их церкви с выходом на улицу, то и они бы разрешили нам [проложить] через двор трубу, которая вечно служила бы на благо подворья. В связи с этим ваш почтенный совет тут может узнать наилучшим образом, что мы просим вас об ответе, ибо они просили хофескнехта, чтобы купцы написали вам, почтенным господам, и чтобы вы известили нас о том, что следует им отвечать. Ничего другого в настоящее время написать не можем, и да пребудет воля всемогущего Господа во веки вечные. Писано в Новгороде в среду после дня святых мучеников Тибурция и Валериана в году (14)37.