Это был дух товарищества.

Здесь были рады каждому. В те дни Эйвери часто слышал, как люди обсуждают политику за столами в «Тап Хаусе». Неизменно те, кто вначале был наиболее непреклонен в своей правоте, в конечном итоге оказывались наименее осведомленными о проблеме и с большей вероятностью меняли свое мнение, как только решали прислушаться. Иногда люди впадали в отчаяние. Но никогда прежде Эйвери не приходилось слышать, чтобы так много людей соглашались не соглашаться. «Я никогда не думал об этом с такой точки зрения» или «Это хорошая мысль» стали обычными фразами. Люди научились менять тему разговора, когда их переполняли эмоции. Чтобы сделать шаг назад и сделать глубокий вдох. Но ни разу они не позволили дискуссиям принять неприятный оборот.

Так или иначе, «Тап Хаус» стал местом, где общение в реальной жизни было на первом месте. Где несогласие означало возможность выслушать и обдумать, а не повод для осуждения и остракизма.

– Я бы хотел, чтобы моя семья была больше похожа на здешних людей, - сказал однажды один из них Эйвери.
– Никто из них не разговаривает друг с другом, и все потому, что мы не могли договориться, за кого голосовать. Они ставят свою лояльность к политику, с которым даже никогда не встречались, выше, чем к собственной семье. Как мы сможем что-либо изменить, если отказываемся слушать друг друга?

Это был хороший вопрос, над которым Эйвери размышлял каждый божий день. Он решил рассказать о том, на какие источники новостей он опирается, и то, что он узнал, потрясло его. Он всегда высмеивал людей, которые полагались на «Фокс Ньюз» - или фальшивые новости, как он любил их называть. Но теперь он увидел, что его собственные источники новостей были столь же предвзяты. Чем больше он читал, тем больше проникался недоверием Грея к средствам массовой информации. Неудивительно, что в стране царили беспорядки. Как будто в стране существовали две совершенно разные реальности, и в какой из них жили люди, зависело от того, в какой набор извращенных полуправд они предпочитали верить.

Между тем, те, кто находился посередине, или такие люди, как Грей, которые намеренно рассматривали более широкую картину, чтобы понять все стороны проблемы, прежде чем принять решение, подвергались насмешкам с обеих сторон. «Ты либо с нами, либо против нас», таков был общий рефрен, но теперь Эйвери понял, что это чушь собачья. Вполне возможно, выступать против экстремистов справа, не присоединяясь к экстремистам слева. Быть просто антиэкстремистом было вполне обоснованной позицией. И все же ни одно средство массовой информации не осмелилось заявить об этом. Лишь крошечная часть из них придерживалась скучных старых фактов. Зачем им это? Истерика и оголтелая ненависть вызывали гораздо больше откликов. Преувеличения и гиперболы были приняты обеими сторонами за правду. Независимо от того, насколько безумной или надуманной была идея, всегда находился какой-нибудь самопровозглашенный эксперт или новостной источник с той или иной стороны, чтобы подтвердить уже существующую предвзятость читателя. Чтобы убедить его в своей правоте, а всех остальных - в неправоте.

Правда не имела значения.

Может быть, ее вообще не существовало.

Все это заводило Эйвери в философские дебри, которые он находил разочаровывающими. Даже скучными. И поэтому все чаще и чаще он решал поступать так, как советовал Чарли, он сосредотачивался на реальных людях, которых полюбил, таких как Роберт и Эмили, и играл свою музыку.

Грей часто приходил после смены послушать игру Эйвери. Иногда, если Роберт не работал или был занят с клиентом, Эйвери выступал один, хотя при любой возможности они играли вместе. Эйвери часто пел. Иногда за него пели члены церковного хора. Часто к ним присоединялась вся толпа, хотя бы для подпевки.

Эйвери ничего не слышал о Дерике с того самого дня, как тот появился на пороге дома Грея, нуждаясь в ночлеге, поэтому он был удивлен, когда в четверг днем Дерик позвонил ему, как раз когда Эйвери подъезжал к пивной.

– Где ты находишься?
– Спросил Дерик, как только Эйвери ответил.
– Я у тебя дома, но здесь никого нет.

В пивной было так громко, что Эйвери пришлось заткнуть пальцем другое ухо.

– Что-то не так?

– Я ушел от Бенни.

С одной стороны, Эйвери был рад, что Дерик ушел от своего жестокого парня. С другой стороны, он надеялся, что это не значит, что Дерику нужно где-то остановиться. Меньше всего ему хотелось, чтобы Дерик повторил свой последний визит. К тому же, в доме Грея был вечер покера. Мысль о том, что Дерик будет там, когда придут Уоррен, Тейлор и Фил, заставила Эйвери поежиться от дискомфорта.

Стыдился ли он своего лучшего друга?

Нет, сказал он себе. Дело было не в том, что ему было стыдно. Просто он знал, что Дерик ему не подойдет. По крайней мере, на этот раз ему не нужно было беспокоиться о том, кого из них Грей затащит в свою постель.

– Ну и что?
– Нетерпеливо спросил Дерик.
– Где ты?

В прошлом Эйвери хотел скрыть от Дерика эту часть своей жизни, но не видел никаких веских причин продолжать в том же духе, поэтому дал ему адрес пивной.

Затем он принялся играть.

Это был хороший день. Большая часть зрителей явно пришла послушать музыку, и Эйвери с Робертом в тот день были в хорошей форме, подстраивались под темп друг друга и откликались на просьбы зрителей.

В середине концерта Эйвери, наконец, заметил Дерика. За большими столами для пикника, в «Тап Хаусе» было достаточно места для других посетителей, но Дерик предпочел сесть один за маленький столик в углу. Эйвери помахал ему, но Дерик, хмуро уставившись в свой телефон, этого не заметил. Может быть, он спорил с Бенни, или Бенни умолял его вернуться домой.